прикладом, он повесил через грудь почти горизонтально, ремень перекинул на шею, а руки положил на оружие. Ноги, обутые в солдатские ботинки он ставил уверенно и точно, ни разу не поскользнувшись и не оступившись. Путь проходил по каменистому склону горы, заросшему дубовым и грабовым лесом. Вскоре группы вышли на голую от леса поляну, покрытую светло-зеленым кустарником. Сделали привал, выставили заслоны.

Приказав всем отдыхать, полковник прошел вперед и остановился на краю обрыва. Заглянув вниз, он почувствовал легкое головокружение. Гора страшным обрывом уходила метров на семьсот вниз. Оголенный бок ее, словно срезанный ударом огромного топора, белел острыми выступами скал. На дне, затянутом темной голубизной, стоял смешанный лес. Там валялись дубы, грабы, стволы бука и множество веток.

— Громадная могила, — невольно промелькнула мысль, на дно которой сброшены мертвые деревья вперемешку с камнями.

— Похоже, зимой здесь снег поработал. Лавина, как бритвой срезала лес и похоронила его в реке. Ему сделалось жутко от одной мысли, что надо спускаться по почти отвесной скале, но другого пути у них не было, по пятам шли преследователи. Это была самая удобная позиция, где, не опасаясь обхода противника с тыла, можно было держать оборону. Отправив две группы вести разведку, решили остановиться здесь же.

В горах ночь наступает быстро, и пока вели разведку местности, стемнело. Под огромным дубом разложили небольшой костер, чтобы обсушиться и согреться. Красное пятнышко костра светилось в черноте ночи. Огонь пропадал за стволами, на миг возникал в прогалине леса, как мигающий на берегу маяк, и опять исчезал. За ночь привалил туман и пленил горы.

Когда проснулись и раздули едва тлеющие угольки костра, вокруг стояла молочная, сырая пелена. Туман пропитывал лес, проник в самые густые заросли, оседал между камнями и скрывал от взора тропы и даже высокие скалы.

Ранним утром, когда особенно прозрачен воздух, солнце красноватым светом начинало опрыскивать вершины гор, а внизу на склонах и каменных ущельях лежали белые облака и дремали, стараясь удержаться за острые края скал.

Темнота уползала в узкие ущелья, пряталась за скалами, но лучи доставали ее и там. Они разгоняли туман по лесным полянам, прошивали насквозь, застоявшиеся облака и от этого мир делался прекрасней и светлей. Повсюду стояли леса, покрытые серебристым снегом. И, когда на них падало солнце, ночная чернота испуганно бледнела, на глазах превращаясь в изумрудную зелень, искрясь каждой снежинкой на зеленых кронах. Тишина стояла невероятная, даже страшная. В складках долины лежали клочья белого и плотного тумана, река внизу ущелья вздулась, гремела камнями.

Лес, подсушенный солнцем, успокоительно шумел вокруг них. Теплый и плотный ветер дул сверху и перебирал опавшую листву, смешивая ее со снегом. Бойцы быстро собрались и двинулись дальше. Сначала, шли вниз, потом стали подниматься. Лес поредел, повеяло свежим ветерком, туман стал пожиже и стал расползаться по сторонам. Опускаясь все ниже и ниже, в конце концов, лег на землю.

Перед глазами бойцов встали близкие и далекие горы, вершины которых красовались своими снежными пушистыми шапками, а над горами голубое без единого облачка небо. Наверно только у человека высота гор рождает чувство горделивости. Когда группы поднялись на скалу господствующую над местностью, увидели под собой снежную опушку лесов и лугов, переливающихся тысячами солнечных лучей, как сказочные бриллианты из сокровищ Али-бабы, а вдали прекрасную величественную вершину Кяпяз-дага.

Полковник гордо поднял голову и всей грудью вздохнул чистый, горный воздух, он понял, что им удалось сделать невероятное.

Чувство гордости за проделанную работу переполняла его, и ему захотелось крикнуть:

— Вот он, мир счастья и свободы. Это наш Карабах и мы хозяева здесь. Никто не испугает нас и не остановит. Пусть трепещет враг, и уносит свои ноги, не то смерть настигнет его.

Солдаты стояли пораженные величественной картиной открывшейся перед ними, они дышали полной грудью морозным воздухом, в блаженстве прикрыв глаза.

Вершины Кяпяз-даг и Гямыш-даг на горизонте сверкали красным гранитом. Они поднимались над ландшафтом более низких гор и вызывали чувство восхищения здесь, между горами узкая долина, а с двух сторон высочайшие вершины, покрытые густым лесом.

В той долине, которая тянется до самого перевала, всякий раз, когда дует ветер, слышится запах степи Ширвана, родины полковника. Хотя далека она, но дыхание степи, подымаясь по согретым склонам гор, преодолевая перевал, приносит сюда, на северную сторону, тепло.

Повсюду, рядом и где-то очень далеко, вот тут, под ногами и повсюду, куда не кинешь взгляд, как зеленое знамя Пророка, лежит на горах лес, кудрявый и ласковый издали, такой загадочный и заманчивый, что хочется погладить рукой его зеленый атлас. И в тоже время такой таинственный и строгий вблизи, что народ с давних пор называл его «Черный лес». В этих лесах сотни троп и ни одной дороги, много зверей, птиц и множество полусгнивших деревьев на нависших скалах. Тут растут кусты с шипами, раздирающие одежду в клочья. Кругом темень с загадочной и пугающей тишиной, где каждый хруст сухой ветки, падение камешка, крик филина или совы, заставляет вздрагивать и пугливо оглядываться по сторонам. Зайдешь в лес, обуревает страх, лесные дебри опасны для неопытного человека.

В «Черном лесу» всегда стоит устойчивый запах сырого листа, земли, прели. Снизу, из-за кустов ежевики и шиповника, доносится рев, грохот горной реки, которая не знает ни сна, ни отдыха. Иногда по верхушкам грабов на горе проносится ветер, Карабахский лес глубоко вздыхает, как уставшие бойцы и снова стихает. Вот с перевала прогремел короткий, басовитый гром, это маленькие лавины. Где-то очень далеко провыл шакал, и все стихло.

Полковник наблюдал за всем и думал, — Милый нашему сердцу Карабах, ты очаровываешь всех, кто веками живет здесь и тех, кто попадает сюда случайно. Горная страна, раскинувшаяся в самом сердце Азербайджана. Годы и столетия пронеслись над этим горами. Войны шли здесь спокон веков, и сейчас идет война. Лес и горы, как и сотни лет назад, свидетели страшной несправедливой войны двух соседей. Карабахский лес вздыхал, поражаясь человеческой жестокости и ненасытной жажд людской крови.

Бойцы не видели, что недалеко от скалы, маскируясь между камнями на гребне выше осыпи, скрывалось одно существо, очень опасное для них, как опасно все на войне. Человек в белом маскхалате, простерся на камнях и просматривал панораму местности в прицеле снайперской винтовки. Винтовка лежала тут же рядом с ним, при желании он мог снять полковника одним выстрелом, ведь до них было не более четырехсот метров. Но снайпер понимал, что этот выстрел может быть для него самого последним, и, стараясь не терять из виду группу,