Подготовка к наступлению проходила в спешке, так как противник укреплялся и подтягивал свежие силы из Еревана.

Батальоны бригады полковника получили приказ наступать в центре боевых порядков атакующих подразделений, если можно так назвать тот сброд, который «обещал» поддержать атаку с флангов. Отряды «генерала» Эльшад и Гатыр Мамеда, к наступлению опоздали, поэтому армяне весь огонь имеющихся своих огневых средств сосредоточили на батальонах полковника. Плотный огонь минометов прижал к земле атакующих бойцов. Казалось, что нет такой силы, что могла бы их подняться в атаку. Солдаты стали окапываться не понимая, что губительный огонь минометов достанет их и там, в неглубоких окопах. Командиры рот и батальона первого эшелона просили усилить огонь артиллерии, которая почему-то прекратила огневую поддержку.

В один из критических моментов, когда казалось, что наступающие не выдержат напряжения боя и начнут отступление, полковнику самому пришлось вступить в бой в роли наводчика орудия. Высадив командира танка, он сел за пульт управления танковой пушки. Несколькими выстрелами по высотам, ему удалось подавить огневые точки, но минометный огонь наносил неоправданные потери. Оставив танк под высоткой, он выбрался из него, пригибаясь, часто падая при взрыве снарядов, побежал на НП, надо было выводить бойцов из-под губительного огня противника.

На наблюдательном пункте полковника находились майор Мирзали Алиев, адъютант Тябрик Бахшиев и командир разведывательной роты Фазили Ашраф, который получил тяжелое ранение в ногу, но отказался от отправки в тыл.

Противник, тем временем, нащупал расположение НП (наблюдательного пункта) бригады и сосредоточил по высоте, где находилось командование, всю мощь своей артиллерии. Экипаж единственного танка, никак не мог противостоять батареи противника, и вынужден был вести огонь по поддержке наступающих войск.

Когда до окопов оставалось с десяток метров, после очередного разрыва снаряда, что-то тяжелое ударило в грудь. Удар был настолько сильным, что его отбросило на несколько метров назад и, не найдя опоры он покатился под откос. Сознание полковника затуманилось, голова стала чугунной. Когда он стал приходить в себя, увидел над собой склонившегося Мирзали. Он как-то неловко приподнял голову полковника и спросил:

— Как вы командир? Потерпите, сейчас подъедет санитарка, и мы отправим вас в госпиталь. Не дав ему закончить, полковник сделал усилие подняться, но сильная боль в правой груди не позволила ему это сделать. Между приступами головокружения, сплевывая кровь, он успел только отдать приказ:

— Отводи батальоны, принимай командование на себя.

— Тябрик — простонал он, — помоги майору, отправляйтесь к ротам и выведите их из боя. Услышав приказ, Мирзали выдернул свою руку из-под головы, бережно положил ее на землю. Майор повернулся к стоящему рядом радисту и приказал передать приказ командира бригады о принятии им командования батальонами, подхватив автомат, стремглав бросился к батальонам. К раненому полковнику подбежала Зибейда, фельдшер бригады, таща свою огромную санитарную сумку на плечах. Она сходу опустилась перед командиром на колени и прикрыла от падающих комков земли, разлетающихся после очередного разрыва снаряда. Ловкими руками, привыкшими умело делать перевязку, она расстегнула куртку. Вынув из-за пояса финку, разрезала тельняшку на груди. При этом постоянно приговорила, — все будет хорошо, ты не волнуйся, ты еще нам нужен, ты не должен умирать, там солдаты ждут твоей команды.

— Командир, я сделаю сейчас укол, и вам станет легче, потерпите чуточку, — сказала Зибейда и начала готовить шприц. Подбежали солдаты с плащ-палаткой, и стали ждать указаний, готовясь вынести своего командира. Фельдшер сделала укол и приказала перенести раненного в укрытие. Его перенесли под обрыв сопки и пристроили спиной к небольшому окопчику.

Тошнота и головокружение не позволяли полковнику сосредоточиться. Когда спустились в окоп, ему показалось, что боль отступила. Однако дышать было очень тяжело. При вдохе казалось, что тысячу иголок вонзаются в грудь. Крови не было. Сознание постепенно возвращалось, и полковник понял, почему нет крови. Еще утром, когда перед боем прощался со своим младшим братом Эльманом, тот достал из полевой сумки несколько титановых пластин и протянул брату.

— Возьми их и положи в боковые карманы куртки, твой «нагрудник» с магазинами прикрывает только живот, а грудь не защищена, так что положи их в карман. — сказал он. Так еще в Афгане десантники делали, — для убедительности сказал Эльман.

Полковник взял тонкие пластинки, повертел их в руках, и чтобы не обидеть брата, рассовал их по нагрудным карманам куртки. Кто тогда знал, что любовь и забота о нем брата, спасут его от неминуемой гибели. Вот теперь титановые пластинки сделали свое дело. Огромный размером, сантиметров двенадцати, осколок от 152 мм снаряда, который передала ему Зибейда, был еще теплым. Края осколка напоминали зубы белой акулы, такие же заостренные, жуткие, предназначенные разрывать, свою жертву на части, сейчас грела ладонь. От удара пластинка на груди прогнулась, приняв на себя смертельный удар, и защитила грудную клетку. Откинув полы разорванной тельняшки, Зибейда осматривала место ранения. Взору открылась удручающая картина. Огромная темно-сизая гематома распласталась по всей груди. Ближе к основанию, грудная клетка успела опухнуть, до него невозможно было дотронуться. Фельдшер, аккуратно ощупывая грудь, все причитала по-азербайджански, смысл слов ее, сквозь возвращающее сознание не доходил до раненого.

— Сломано два ребра, это точно, а насчет остальных повреждений, узнаем в госпитале, и когда сделают рентгеноснимок, — глядя на командира, вынесла она вердикт. Вокруг собрались солдаты и офицеры, находящиеся на НП. Солдаты помогли подняться и прислонили его к огромному валу. Только теперь, при свете карманного фонарика, ему самому удалось осмотреть правую сторону груди. Она была темного— бурого цвета.

— Как там наши дела? — не обращаясь ни к кому конкретно, спросил полковник. Где батальоны? Где Мирзали? Радист наклонился к командиру и стал докладывать обстановку.

— Товарищ полковник, батальоны отходят. Нашим удалось отойти в лощину, и они выходят из боя.

— Вызовите Мирзали и передайте ему, пусть батальоны отходят к каналу на исходные позиции. Как появится Тябрик, пошлите его ко мне.

— Зибейда, — он поискал глазами фельдшера.

— Тут я командир, — она внимательно смотрела на полковника,

— Сделай мне тугую повязку и еще один укол. Мне надо дождаться доклада Мирзали.

— Вам немедленно нужно в госпиталь, может быть повреждены внутренние органы. Я вас умоляю, давайте мы вас отвезем.

— Ты это брось, сестренка, — сквозь распухшие губы он пытался улыбнуться, — я не собираюсь помирать. Рановато еще помирать.

— Тогда я вынуждена буду доложить вашему старшему брату.

— Не понял, — глаза полковника налились кровью, — ты что забылась. Я могу напомнить тебе, кто я есть! А ну, давай на передовую, там тебе дел хватит, и оставь свою затею, а то….. Он не договорил, силы покинули его. Голова затуманилась, и он часто задышал.