из могилы, ты нарушил Древние законы и презрел волю богов… а она все равно тебя не хочет.

Всю жизнь Карина дразнила Фарида, испытывая его терпение так, как это могут делать только родственники.

Но никогда, ни разу за все время он ее не ударил.

До сегодняшнего дня.

Карина отшатнулась и схватилась за быстро опухающую щеку. Из глаз потекли слезы – больше от потрясения, чем от боли. Нежить и Малик смотрели на них раскрыв рот. Фарид расправил плечи и с отвращением посмотрел на Карину.

– Видишь, что ты заставила меня сделать?

Щека у Карины горела, но она твердо встретила взгляд Фарида.

– Ты заставил меня такой стать, старший братец.

Это было худшее оскорбление, которое она смогла придумать, – то, что они родственники, пусть и не по крови. Неважно, как сильно он старался не заострять на этом внимания, любовь к Ханане, которую он представлял как чистую и искреннюю, нарушала табу, которое не могло быть отменено.

Победа была невелика, но это все равно была победа, и Карина почувствовала себя лучше. Она посмотрела на застывшую в ужасе нежить.

– Теперь я точно знаю, что ты не Ханане, – прошептала Карина. Она хотела произнести это со злостью, но ничего не получилось – в ее голосе звучала лишь грусть. – Если бы моя сестра увидела, что мужчина поднял на меня руку, она позаботилась бы о том, чтобы он этой рукой никогда больше не пользовался.

Нежить открыла рот, но опять ничего не сказала. Лицо Фарида приобрело хищное выражение.

– Я передумал. Малик, где тут ближайший водоем? Мы проведем Обряд Обновления немедленно.

Нежить сдавленно вскрикнула:

– Нет! Фарид, не надо…

– Мы и так потеряли слишком много времени.

– Пожалуйста, не надо! – Нежить схватила его за руку. – Проведи ритуал утром. Не надо мне недели и даже одного дня, но, пожалуйста… дай мне провести с сестрой хотя бы одну ночь.

Фарид не пошел бы ни на какие уступки, если бы его просила не Ханане. Напряжение покинуло его тело, и он коротко кивнул.

– У тебя есть ночь, чтобы попрощаться, – сказал он. – На рассвете мы проведем обряд.

Нежить посмотрела на Карину, и у той по спине побежали мурашки. Она оскорбила Фарида в последний раз.

И получила за это ночь с чудовищем.

31. Малик

Он замер. Фарид ударил Карину – не защищаясь и не потому, что так было нужно для ритуала, а из-за того, что она говорила неприятные ему вещи.

А Малик просто стоял и смотрел на это.

Лжец. Убийца. Палач. Трус.

Когда Ханане выводила Карину из комнаты, та посмотрела на него. Он хотел бы, чтобы в ее глазах отразился гнев, или разочарование, или даже отвращение, – но в них не было ничего. Ее взгляд оставался тусклым и безжизненным. Если бы Малик был героем, он бы призвал к ответу тех, кто так чудовищно сломал ее волю.

Но он не был героем.

Теперь он понимал, насколько глупо было предполагать, что Карина предстанет перед Фаридом полная своей обычной уверенности и каким-либо образом перехитрит его и обманет судьбу.

Ничего подобного не случилось. Она поклялась на крови, и теперь мир будет спасен. Когда умрет последняя из Алахари, Кхену и остальные тени наконец будут отомщены – ведь очевидно же, что воскрешенная Ханане не сможет продолжить их род.

Все было кончено. Они победили.

Малик должен быть счастлив. Но он ощущал лишь пустоту, и пустота лишь росла по мере того, как он приближался к комнате, которую в этой крепости занимали его сестры.

Эктри-Тайру – «Черная Гниль». Так народ Малика называл Ксар-Нирри на дараджатском: крепость была возведена из черного камня в отличие от эшранских жилищ из светлого песчаника. Он и его сестры были, возможно, первыми эшранцами, попавшими в крепость как гости, а не как пленники.

Он заглянул в кухню и собрал там поднос с хлебом и фруктами для Лейлы и Нади, которые по-прежнему с ним не разговаривали. Он не хотел на них давить, но ему нужно было… он не знал, что ему было нужно, но понимал, что ему нельзя оставаться одному: черное пятно, существовавшее внутри него еще до Царя Без Лица, разрасталось и грозило его поглотить.

– Лейла? Надя? – позвал он. – Это я. Я могу войти?

Нет ответа. Дверь была не заперта. Странно. Лейла запирала двери всегда и везде – следствие их нелегкого детства.

В ушах Малика зазвенело от тревоги. Он вошел в комнату. Две кровати, два табурета, стол – но ни Лейлы, ни Нади.

Перед глазами у него поплыли темные пятна. Неужели кто-то пробрался в крепость и похитил их? Нет, это просто смешно. Ксар-Нирри – одно из самых защищенных мест в мире. Кроме того, в комнате не было следов борьбы. Может быть, они ушли в купальную комнату?

Но дальнейший осмотр показал, что исчезли и их заплечные мешки.

Реальность обрушилась на Малика, словно удар по голове.

Его сестер не похитили.

Они сбежали. Они его бросили.

Пол под ногами покачнулся. О нет. Нет, нет, нет, нет, НЕТ. Они бы не стали… что же ему… они бы не стали…

Малик, успокойся.

Им нельзя оставаться без его защиты. Без его магии, его положения при Фариде они попадут в беду. Он им нужен. Они ему нужны.

Малик!

Как же ему жить дальше без них, куда они ушли, как они могли так с ним поступить…

Фарид. Фарид знает, что делать. Забыв об усталости, валившей его с ног последние несколько часов, Малик бросился в покои наставника.

– Лейла и Надя, они ушли! – вскричал он, совершенно не заботясь о том, что прерывает совещание, которое Фарид проводил с высшими чинами зиранского войска в Ксар-Нирри. Он попытался объяснить, что его сестры исчезли, но его слова наползали друг на друга. Фарид раздраженно вздохнул.

– Малик, помедленнее. Я не понимаю ни слова из того, что ты говоришь.

– Они ушли и забрали все свои вещи, мы должны отправиться за ними…

– Честно говоря, возможно, это к лучшему. – Фарид вернулся к карте, вокруг которой собрались командиры. – Маленький ребенок обременяет в путешествии, а другая твоя сестра все время бросала на меня косые взгляды, хотя я столько для вас сделал. Они никак не могут повредить нашим планам, поэтому если хотят уйти – пусть уходят, не надо их останавливать.

– Пожалуйста, Фарид. – Голос Малика перервался. – Помогите мне, прошу вас. Я не могу сейчас остаться в одиночестве.

– У меня нет времени с тобой нянчиться, – отрезал Фарид. – Кроме того, почему