Если бы кто-то сказал ему в юности, что он сможет вспомнить в мелочах какой-то конкретный поцелуй, он бы смеялся тому человеку в лицо - долго и надменно. Все женщины в его жизни были одинаково пресными и скучными. Он не помнил не то, что вкуса их губ, но даже цвета глаз и имен.

Поцелуи с Ани он помнил все. Каждый был особенным. Имел свой вкус, звучал своей музыкой, играл своим настроением.

Когда вернется, он обязательно вытрясет из нее правду. Выпытает поцелуями. Выменяет на свои тайны. Или на новую пару хрустальных туфелек. На все, что захочет.

.Холм, казавшийся бесконечным, наконец, закончился. Андрей стоял на вершине, окидывая усталым взором каменистую равнину, раскинувшуюся вокруг. Путь был долгим, но он подошел к концу.

Впереди неявно мерцало энергетическое поле. Купол-невидимер умело скрывал сокровищницу рагнаров. Андрей прищурился, и мираж отступил. Сдался легко и быстро под напором опытного мага. Даже слишком. Артур прав, защиту надо обновлять, купол дышит на ладан.

Каменное сооружение без окон и дверей напоминало хитро выточенный кристалл метра три высотой. Исчерченный рунами, он торчал из травы, как гигантский гриб. Андрей чиркнул по поверхности жезлом, знакомя хранилище со своей магией. Демонстрируя пропуск, выданный последним рагнаром.

От точки соприкосновения поползли золотистые ручейки, обретая форму зачарованной двери. Вот и вход. Осталось толкнуть - и он увидит величайшие сокровища Высших Магов. Артефакты, столетиями считавшиеся утраченными.

Андрей прислушался к себе. Сердце не подпрыгивало в нетерпении, не отбивало в груди чечетку. Стучало ровно и скучно. Когда он так изменился? Тот прежний Андрей, с восторгом зачитывавшийся книгами арканов, уже сошел бы с ума. Едва ли в его жизни была более сильная страсть, чем магия. Он отдавался ей всецело. Всегда.

Перерос? Утратил интерес? Настолько заледенел, что стал равнодушным даже к магии? Или сердце сейчас не екает по другой причине? Потому что в его жизни появилась другая страсть, куда более сильная?

Хотелось поскорее завершить дела и вернуться в Академию. К ней. Но придется подождать до завтра. Купол, скрывающий кладовую утраченных знаний и древних артефактов, нельзя оставлять в таком удручающем состоянии.

Над головой суматошно захлопали две пары крыльев, вынуждая поднять глаза. Он с удивлением уставился на Джильберту, стремительно пикирующую ему на руки. Ее птенец приземлился на траву. Арчи? Ламбикур Анны? Что эта лохматая парочка забыла в землях, куда даже морфы не суются?

Все внутри напряглось. Сердце ухнулось в колени, которые тут же подогнулись. Джи-Джи не прилетела бы из-за чепухи и не потащила бы лохматого отпрыска в пустошь. Сюда не суются морфы. И не проходят теле-маго-граммы. Что-то стряслось. Андрея хватило лишь на хриплое и требовательное:

- Что?!

Розовые глаза Арчи сверкнули озабоченно. В них искрились молнии, навевая мысли о закатном небе в сильную грозу.

- Анна. В больничном отделении. Все очень плохо, - сбивчиво затараторил ламбикур. -Должно быть пять. Но она и полных трех не протянет в таком состоянии. Они не успеют с зельем. Мари Пламберри говорит, ей повезет, если до утра. Но может, что и к полуночи...

- Кто «они»? С каким зельем? - Андрей разве что не рычал на запинающегося птенца. -Какие три вместо пяти?!

Гнетущий, тревожный ком внутри, наконец, нашел объяснение. Это не паранойя. С пигалицей действительно что-то случилось. Почему он сразу не поверил чутью?

- Тебе надо вернуться, Андрей Владимирович. Прямо сейчас, - Джильберта была серьезна, как никогда. Не позволила себе ни привычной сварливости, ни ревнивых комментариев.

Сердце вернулось в грудную клетку и теперь с лязганьем скреблось о ребра. Он схватил обеих птиц, не думая о том, какой путь проделал зря. Стоял у двери, да так и не вошел.

Ему не было любопытно, что за ней. Ему было плевать, что за сокровища скрывали рагнары за этой дверью. Его волновало лишь одно: какого черта опять стряслось с его собственным.

***

Анна

Знакомый аромат ударил в нос и заполнил собой все вокруг. Это был очень приятный запах, родной и нужный именно сейчас. Пахло теплом раскаленного камня и какими-то травами.

Я старалась дышать размеренно и глубоко, чтобы легкие наполнились до отказа. Как ни старалась, не могла вспомнить, что так пахнет и почему я это так люблю. «Малиновое желе» еле булькало, выползая из дремы. Это мог бы быть запах летнего луга. Или кожи, припекаемой солнечными лучами.

Губы еще ощущали недавнее прикосновение. Они горели, будто их обожгло крепким бренди. Под моей щекой мерно вздымалась чья-то теплая грудь. Шершавая ладонь ласково поглаживала волосы. Она дарила абсолютный покой и чувство защищенности. По телу расползалась ленивая нега. Его слегка покачивало, поэтому проснуться толком не получалось. Сознание отказывалось выплывать из закоулков собственной вселенной.

Я решила приподнять веки едва-едва, чтобы не спугнуть настигшее меня блаженство. Сквозь черный плен ресниц увидела два глаза. Они блестели совсем рядом, в десятке сантиметров от лица. А потом густой голос властно скомандовал «Спи!», и мое сознание на бешенной скорости полетело в черную дыру.

***

.. .Из коридора доносился гулкий топот шагов и разрозненные голоса. Шло человека четыре. Заскрипела дверь, и в комнату ввалилась группа людей.

- Нет причин для беспокойства, температура спала, я проверила, - голос Мари дрожал от волнения, но слова звучали убедительно. - Теперь все будет хорошо. Она не проснулась, конечно, но это и неважно - очнется вместе с остальными, когда снадобье будет готово. Главное, она до него доживет.

И столько нежности звучало в ее голове, что я мысленно порадовалась за того счастливчика, который, по словам наставницы, доживет до зелья.

- Это невероятно, Мари, невероятно. - в несвойственной ей сердобольной манере тихо приговаривала Карамзина. - Бедная девочка. Первый раз вижу такой эффект от «Спящей красавицы».

Я пыталась разлепить глаза и осмысливала сказанное. Забавное совпадение. Вот буквально сегодня днем Ксения Игоревна рассказывала об этом зелье, а теперь - снова. Не дает оно ей покоя. В голове неспешно проскользила история Федерико и Вероники.

Кажется, там все кончилось хорошо. Вспомнив об этом, я, наконец, смогла открыть глаза и сесть на кровати.

Почему-то я была не в нашей спальне и даже не в Пункте Связи, а в залитом утренним светом больничном отделении. Голубая сорочка на мне выглядела измятой и видавшей виды. Словно ее раз двадцать намочили и высушили, не разгладив. Волосы свисали с плеч грязной спутанной копной. Закралась мысль, что я тут не первые сутки.

На соседней койке кто-то постанывал от неведомого удовольствия. Рашель. На лице «мечтательницы» играла блаженная улыбка, она кого-то тихонько звала. Шептала с придыханием «Эрик... Эрик...». Какой еще Эрик? И зачем он ей вдруг во сне понадобился? Влада и Розмари обнаружились чуть дальше. Обе - в забытьи.