- Ой, девочки. Мне дурно, - скривилась Розмари и стала бледно-зеленой. Рашель тем временем что-то простонала жалобно и стала оседать на траву, еще недавно покоившуюся под снегом. Влада растерянно охнула и прислонилась к дереву.

Я не успела испугаться, как меня изнутри обдало непривычным жаром. Сердце заколотилось, по спине пробежали мурашки. Тело стало раздирать от жгучей истомы. Яростно, страстно, сильно, до боли в животе захотелось чего-то. Сама не знала, чего.

Хотя подозрения у меня были. Что-то подобное я испытывала в преподавательской ванной, зажатая между Демоном и дверью. Только сейчас все ощущалось острее. нужнее. «первобытнее». И это совершенно не поддавалось контролю.

Меня закружило в водовороте из непристойных эмоций и собственных стонов, которые я не могла даже приглушить. Последней трезвой мыслью мелькнуло: «Кажется, я не сдержала слова, данного крестному, и снова попала в неприятности. А тот, кто всегда меня из них вытаскивал, сейчас очень-очень далеко. Там, куда не пройдет ни теле-маго-грамма, ни даже морф со срочным письмом».

С этими нерадужными умозаключениями сознание закружилось сумрачным вальсом и ухнуло в черное небытие.

Андрей

Третий день пути, а мысли ничуть не изменились. Только дышать стало сложнее. Тропа шла в гору, воздух становился разреженным, но вряд ли проблема была в этом. Он действительно задыхался, как тщедушная лесная нимфа, оторванная от любимых елок.

Внутри с позавчерашнего вечера зрело тревожное чувство, с каждым часом оформляясь во все более тугой ком, распирающий грудную клетку изнутри. Стоило оставить пигалицу на пару дней, как начинали мерещиться все возможные варианты неприятностей, в которые она без него умудрится угодить. Ну, точно, паранойя.

Он убеждал себя, что прогулка по тихой, безлюдной местности пойдет ему на пользу. Позволит обдумать творившийся вокруг хаос и собраться с мыслями. Никогда еще не было у него такого чувства: будто стоишь на шаткой доске, подвешенной к небосводу на бесконечных цепях. Тебя мотает во все стороны, а внизу разверзается бездна...

Он невероятно устал. И готов был сдаться. Дриада права. Еще немного - и он окончательно задохнется без своего кислорода. Кто бы знал, что чувства бывают смертельны.

Но что он, черт дери, творит? Снова сорвался. Рядом с занозой выдержка летит к чертям. Если бы еще она была трезвой. Но нет, хорошо, что не была. Боги, только это и остановило, чтобы вместо «В Пункт Связи» случайно не сказать медальону «Домой».

Он хотел поговорить с ней. Утром. Прояснить нелепую сцену с Тамарой и. И они достаточно взрослые люди, чтобы обсудить произошедшее в клубе. Конечно, смущенной пигалице эта беседа вряд ли пришлась бы по вкусу. Но ему надо было знать, по какой причине она бросилась ему на шею. И что в ней говорило - три выпитых коктейля или. Или.

Спать он той ночью даже не лег. Знал, что промается без сна. Надеялся перехватить ее после завтрака и прижать к стенке. Образно говоря. А может, и не совсем образно. Черт его самого разберет.

Перед занятием - не лучшее время, но ждать он все равно не мог. Впрочем, без разницы. Перехватили его самого. Артур, будь он неладен со своими гениальными идеями. И как только они генерируются так своевременно в его изворотливом мозгу? Ведь не видит же ни черта. Но будто чувствует. Интуиция, вероятно.

И вот он послушно бредет к выданным координатам. Каждому сокровищу нужен хранитель. Артур уже не молод, а значит, следующему нести эту ношу Андрею.

Странные тут земли. Магическая почта сюда не проходит. Морфы в эти земли не суются, а теле-маго-граммы так далеко не летают.

Полная тишина в эфире. 24-четырезчасовой доступ к собственным мыслям. Извращенная пытка.

Артур рассказал об ордене рагнаров. Шайка ректора Адриана истлела, остался только один. И он решил доверить сокровище тому, кого считал другом.

Карпов поморщился. Доверил бы Артур ему другое сокровище? Считал бы по-прежнему другом, если бы узнал, чья нежная кожа и стыдливый румянец третий день без перерыва терзают его мысли? Чьи неуверенные губы той ночью так органично примыкали к его собственным. Чьи ласковые руки обвивали шею, пропуская через пальчики волосы на затылке.

Андрей не сомневался ни секунды - она ему нужна. Она его кислород - вкусный, манящий, цветочный. Марта попала в точку: он задыхался. Здесь, вдали от крупных городов, вокруг был чистый воздух, а легкие будто забило смогом. Голова кружилась, как у впечатлительной институтки.

Совсем тяжело стало после чертового срыва в Валентинов день. Отпил глоток и, казалось, отравился. Но каким-то чересчур уж сладким ядом.

Он поклялся, что до апреля не посмеет даже прикоснуться к занозе. Слишком опасно. Слишком сложно оторваться. Но вот... Опять сорвался. Тролль его раздери.

Перед глазами вместо жухлой бледно-зеленой травы, серо-голубого неба и гор - больше тут ничего не было на много миль - стояли ее тонкие щиколотки.

Щиколотки, чтоб тебя!

Сладить с ремешками на золотых босоножках, обхватывающими изящный подъем, оказалось непросто. Потому что пальцы так и норовили погладить нежную кожу и добраться до коленных впадин. Он бы и выше умудрился залезть, если бы заноза в полудреме не захихикала и не дернула ножкой - щекотно.

Демоны! Он даже руки свои не контролирует, о чем вообще речь?

Третий день он идет к возможно величайшей сокровищнице современного магического мира. и думает о щиколотках.

Анна права. Это красиво.

Это было очень, черт его раздери, красиво.

Сразу захотелось купить ей очень много таких вот туфелек. Пускай носит. С чем угодно, хоть с джинсами, если ей так нравится. И плевать на общественные правила.

Едва он закончил с туфлями, спящая красавица забавно хрюкнула, перевернулась на живот, скорчила недовольную мину, машинально поправила ремень на шортах и уткнулась приоткрытым ртом в подушку. Он мог часами сидеть вот так на полу, согнув ногу в колене, и смотреть на эту очаровательную, изрядно лохматую непосредственность. И просидел бы, пожалуй, до рассвета, если бы не побоялся заснуть и показаться ей форменным идиотом при пробуждении.

Да и. едва ли она захотела бы его видеть с утра в собственной спальне.

Хотя стыдиться ей было нечего. Во всяком случае, в том, что касалось их двоих. Ее поцелуй вышел таким нежным, невинным и робким, что от одних воспоминаний сжималось сердце. Оно недоумевало, чем он такое заслужил.

А еще он вряд ли забудет ее первобытный танец. Искренний, жизнеутверждающий, в чем-то даже воинственный. Луч света в клубном полумраке.

Не было сомнений, что наутро заноза встанет с больной головой. Он уже собрался принести ей настойку «Капитис Долорес» из кабинета, но в последний момент одернул себя. Пускай поболит. Будет ей уроком.

Как бы он ни хотел поскорее с разобраться с хранилищем и вернуться, этот путь он должен был пройти сам. До конца. Таков закон посвящения в тайну рагнаров. Артур не мог никого перенести к хранилищу, но хоть дал точные координаты.