* * *

Очнулся ночью. Слабость неимоверная. Доковылял до горшка. Затем напился из кружки с остывшим медовым пойлом. Градусник подмышку. Ждём.

Нормальная, однако, температура! Всё по прописи. Кризис миновал, он больше не заразен. Переоделся, сменив пропотевшее белье. И потихоньку по стеночке на второй этаж. Свеча горит, в кресле Анька околоточная помахивает в воздухе мокрой тряпочкой. Ага, сменила компресс на лбу у Ри, и у малыша в кроватке. Точно, маленький джапп.

— Привет, Анюта! Ты сама-то как? — голос, конечно, тихий, но в тишине слышно хорошо.

— Кажись, и я приехала, — хрипловато откликается околоточная. — Переставь, пожалуйста, свечку на подоконник со стороны подъезда.

Гошка выполняет предписанное, и помогает девушке добраться до дивана. Меняет компрессы жене и малышу. Проверяет термометры. Ри смотрит на него молча, вымученно улыбается. Конечно, знает он, как её сейчас ломает. А ребёнок вообще выглядит ужасно. Даже не пищит, только делает какие-то невнятные движения губами. Понятно, знает он эту мимику. Помогает супруге сесть, меняет ребёнку пеленку и подносит его к груди своей принцессы. Рефлексы срабатывают, начинаются чмоки.

По лестнице кто-то поднимается. Ага, незнакомый доктор с саквояжем. Вид усталый, или это кажется из-за несвежей марлевой повязки в скудном ночном освещении.

— Вы больны или здоровы? — Голос выдаёт утомление вошедшего.

— Полчаса назад очнулся после кризиса. Температура нормальная.

— В кресло!

Выполнил. Доктор перехватил младенца и дождался окончания кормления. Потом компрессы, порошки, питьё, термометры. Стетоскоп — дышите, не дышите. Снял с околоточной башмаки, принёс и пристроил ей под голову подушку. Появилась повариха, накормила всех кашей. Ненавистная с детства овсянка пошла, как лакомство.

— Слыш, Кукса, Валентина то ваша у Янкелей нынче, ты не беспокойся. Бирутка — баба душевная и мамка опытная. Они там уже все отболели, сейчас на ногах, так что не сомневайся, не упустят твою кровиночку.

— Спасибо, тётя Глаша. А вообще, как оно у нас?

— Да пока все живы. И по соседним околоткам тоже худого не слыхать. Основная то масса едоков как раз на поправку пошла. Вёдрами лопают всё подряд, только для виду ругаются, что без соли.

* * *

Первую капель посёлок встречал уже на ногах. Пятерых ещё держали на постельном режиме, опасаясь осложнений, но остальные вернулись к обычным занятиям. На этот раз эпидемия прошла по острову, прихватив с собой жизни полутора десятков стариков. Дохварывали приезжие медики, но у всех уже шёл послекризисный период. Молоко у Ри таки пропало, и теперь Гошка по очереди с Кано возили ребятню на саночках «обедать» к тёте Бируте. Доставалось им не от пуза, но витамин малыши получали. А у маленькой принцессы Валентины образовалось два молочных братика.

Впрочем, на эту степень родства внимания здесь не обращали, это Гошка так для себя отметил. И ещё отметил, что во время эпидемии люди вели себя оптимально. Словно ситуация эта репетировалась раньше. Отражение биологической атаки подразделением, укомплектованным ветеранами — вот на что походила слаженная работа медиков и населения. Сигналы, смены караулов…

— Ри, а такие эпидемии, они насколько часто случаются? — Естественно, кого же ещё спросить, как не свою толстознаюшку.

— Такой, как нынче, на моей памяти не было. Папа рассказывал, что до нашего рождения лет за семь болезнь похожая на эту выкосила два посёлка на Ендрике. Потом медики смогли организовать и карантин, и медпомощь. Но тысячи полторы человек в Империи умерло.

Думаю, сейчас волна заболеваемости отходит отсюда на запад. Наверняка на Клявере и Бутурлине сейчас самый разгар событий.

— А куда старшеклассники подевались? Ни в столовой, ни в лаборатории никого нет.

— В медотрядах все. Каждый день по сотне человек уезжает в места, где ожидается вспышка.

— Погоди, маленькая. Это что же выходит, дети мобилизованы и брошены в заразные места?

— Они не дети, а подростки. Их никто не мобилизовывал, они сами отправились, причём не все, а те, кто точно переболел и приобрел иммунитет. Посылать на помощь заболевшим тех, то неизбежно свалится от заразы — ты такого идиотизма желаешь?

— То есть, на войну отправились несовершеннолетние, — Гошка никак не может успокоиться.

— Совершеннолетних там тоже достаточно. Анька-околоточная с нашей фельдшерицей вообще оставили посёлок без управления и медицинской помощи, потому что здесь мы без них справимся. Понимаешь, это тоже война. И так уж вышло, что оружие в ней — компресс и чашка кислого питья — вполне посильно руке подростка, имеющего, к тому же, личный опыт. Тут все друг друга по очереди выхаживали, и по всему острову так.

— Они ведь от класса отстанут.

— Никуда не денутся. Те, кто вернётся — доучатся здесь. Без них учителям некому преподавать.

— А что, не все вернутся? — Гошка снова в недоумении.

— Понимаешь, Игорёк, они ведь очень молодые почти взрослые люди. Окажутся в неведомых землях среди незнакомых людей. Это в период, когда все чувства обострены общей большой бедой. А если вспыхнет любовь? Образуются новые семьи.

— Но ведь им же нет восемнадцати. Ах, да, закон этот вопрос не регулирует. Слушай, а что-то здесь вообще регулируется законом?

— Ты о чём, любимый? Рыская Империя — абсолютная монархия. Воля государя — вот единственный закон. Ну, а если на что-то этой воли нет — приходится действовать по собственному разумению.

Считается, что когда корова оказывается на гладком льду, то её копыта начинают скользить и ноги разъезжаются. Картинку эту Гошка и представляет себе каждый день по нескольку раз. Нет, в натуре ничего подобного ему видеть не приходилось, кажется, в каком то мультике была подобная сцена, но она там, в общей массе ужимок и прыжков, не слишком привлекала к себе внимание. А сейчас перед внутренним взором предстаёт не рисованная, а самая настоящая корова всякий раз, как он пытается для себя сложить картинку общественных отношений внутри Империи.

Вся привычная ему по его прошлой жизни система зависимости людей от других людей, от организаций или учреждений, структура административных иерархий, пути сбора средств в бюджет и статьи их расходования — всё в этой Империи устроено не по-человечески. Дочитал учебник, от которого жена в своё время пыталась его отвлечь. Мудрёно, конечно, но пока разбираются примеры из опыта других государств, всё ложится в привычную логику. Как только начинается анализ имперских реалий, планка соскакивает. Тут, оказывается, функционирует вовсе не один единственный монарх, а сплошной царизм на всех уровнях. Да что там околоточный, даже дворник считается лицом с неограниченными полномочиями.

Если ему нужна метла — никто не смеет становиться между ним и березой, с которой он собирается нарезать прутьев. Короче — мир неограниченных возможностей.