«Пусть каждый знает, во имя чего создается Добровольческая армия.

…Германия, пользуясь нашим настроением и прикрываясь обманным лозунгом мира, овладевает нашей Родиной. В Петрограде государственная власть уничтожена, и германский штаб диктует свою волю. Германии нужно продление в России разрухи и беспорядка, дабы не было со стороны законной власти отпора ее хищническим вожделениям. Преступный мятеж большевиков сознательно нарушил выборы в Учредительное собрание. Ныне же надежда многострадального русского народа, Учредительное собрание, срывается наемниками немцев. Но завладеть всецело Россией можно лишь после полного уничтожения ее вооруженной силы. И вот наша армия, выдержавшая стойко три года войны, разрушается не открытой силой извне, но изнутри, силой предательства и измены… Цель эта (Германии. — Г. И.) — полное экономическое порабощение России. Хранитель русских богатств, благодатный юг, обречен в будущем, по немецким расчетам, на окончательное рабство. Сейчас немцы стремятся немедленно завладеть южными нашими областями, дабы их средствами спасти Германию от грозящего ей истощения…

Создавшееся положение требует героических мер. В сознании смертельной опасности, угрожающей нашему Отечеству, русские люди должны забыть все разъединяющие их различия взглядов, партий, состояний и положений, должны слиться в едином могучем порыве. Разрастаясь и ширясь, он свяжет единой действенной волей к спасению России все государственномыслящие силы страны, все слои широкой народной массы. Объединенными усилиями они должны ковать оружие защиты и освобождения. Нужна организованная военная сила, которая могла бы быть противопоставлена надвигающейся анархии и немецко-большевистскому нашествию. Для всех русских людей — немедленно приступить к созданию этой силы, к образованию мощной духом и воинской дисциплиной Добровольческой армии. В ней найдут место все, кто исполнен мужественной решимости поднять меч на защиту Отечества. И нужны средства, нужны люди. Пусть каждый внесет в это великое дело посильный дар. Сильные, да войдут в ряды ее, слабые, да помогут в деле организации и патриотической проповеди. Добровольческое движение должно быть всеобщим…

Армия эта должна быть той действительной силой, которая даст возможность русским гражданам осуществить дело государственного строительства свободной России…

Новая армия должна стать на страже гражданской свободы, в условиях которой хозяин земли русской — ее народ — выявит через посредство свободно избранного Учредительного собрания державную волю свою. Перед волей этой должны преклониться все классы, партии, отдельные группы населения. Ей одной будет служить создаваемая армия…

Да будет это последним походом русских людей в эту тяжелую годину и да завершится честно и грозно святое дело за освобождение России…

За свободную волю Русского народа — за Учредительное собрание — за возрождение Великой России!»

Судьба в то трудное время улыбнулась Антону Ивановичу Деникину, сведя его в начале белой борьбы с такими уникальными вождями ее, как Михаил Васильевич Алексеев и Лавр Георгиевич Корнилов. Но судьба одновременно зло посмеялась над генерал-лейтенантом Деникиным, заставив его в течение 1918 года украдкой смахнуть рукавом скупую мужскую слезу у гроба обоих русских генералов, завершивших земной путь и оставивших Антона Ивановича один на один со всеми проблемами Белого движения…

Будучи назначенным начальником 1 — й стрелковой дивизии (начальник штаба, естественно, генерал Марков), Деникин приступил к ее формированию почти с нуля. В его распоряжении находилось около 1500 человек, боекомплекта — 200 патронов на винтовку. К январю 1918 года генерал смог сформировать около 4000 человек. Появилось 5 пушек. Практически — это все силы и средства армии. Хозяйственных функций у генерала не было. Фактически установилось своеобразное двоевластие: Корнилов — Деникин. Его устранили в начале февраля 1918 года.

Как добывалось оружие? Всяко. Иногда так, что в это трудно поверить. Регулярная казачья армия разлагалась. Тогда добровольцы стали прибегать к «системе Д». С благословения Деникина они обменивали у казаков, предварительно споив их, пушки и пулеметы на бочки водки. Ночью со складов казаков исчезали ружья и патроны. Все эти «предметы первой необходимости» могли бы быть добыты более достойным образом, если бы не столь значительный недостаток денег.

«Казачьи комиссары, — вспоминал Деникин, — продавали все, что угодно, все, что находилось под рукой, включая и свою совесть».

Лучшие военно-организаторские качества Антона Ивановича проявились в тот момент (январь 1918 года), когда Добровольческая армия, не закончив до конца формирования, вступила в сражения с красными частями, посланными Совнаркомом для подавления мятежа атамана Каледина. Казацкие же части обвально разлагались.

В. А. Антонов-Овсеенко, командовавший красными отрядами, доложил в Совнарком, что казаки горят энтузиазмом, они «стремятся покончить с атаманом Калединым своими руками».

На Черкасском фронте Деникин, проявив волю военачальника в управлении войсками, добился временных тактических успехов, правда, ценою больших потерь.

Война — вещь суровая. В ней нет места сантиментам. Здесь диктует образ мыслей и действий простое на первый взгляд словосочетание — «военная целесообразность». Боевой генерал Деникин, как никто другой, понимал, что кроется за этой фразой. Он вынужден посылать на смерть белых волонтеров (а их всего-то 400 человек), ибо превосходящие силы противника, рвущиеся на Дон, нужно задержать. Кто знает, сколько нравственных мук испытывал Антон Иванович, когда вынужден был вести себя так, как описал Гуль, сам побывавший в мясорубке первых боев с красными на Черкасском фронте?

«…Спрыгиваю с лошади — вхожу в вагон. „Вам кого?“— спрашивает офицер в красивой бекеше и выходных сапогах. „Генерала Деникина, с донесением“. — „Сейчас“.

Выходит Деникин. В зеленой бекеше, папахе, черные брови сжаты, лицо озабочено, подает руку… „Здравствуйте, с донесением?“ — „Так точно, ваше превосходительство“.

Повторяю донесение… „Полковник С. приказал спросить, не будет ли подкрепления и не будет ли новых приказаний?“

Лицо Деникина еще суровее. „Подкреплений не будет“, — отрезает он. „Что прикажете передать полковнику С.?“ — „Что же передать? Принять бой!“ — с раздражением и резко говорит он…»

Антон Иванович в первых боях с красными делает первый горький вывод, что Гражданская война «калечит не только тело, но и душу», что жестокость порождает ответную жестокость.

Он, безусловно, прав. Обратимся вновь к свидетельствам Гуля.

«…Черноусого солдата вели к полю. Перешли последний путь… Я влез в вагон. Выстрел — одни, другой, третий…

Когда я вышел, толпа расходилась, а на месте осталось что-то бело-красное. От толпы отделился, подошел ко мне молоденький прапорщик: „Расстреляли. Ох, неприятная штука… Все твердит: „За что же, братцы, за что же?“ А ему: ну, ну, раздевайся, снимай сапоги… Сел он сапоги снимать. Снял один сапог. „Братцы, — у меня мать-старуха, пожалейте!“ А тот курносый солдат-то наш: „Эх, да у него сапоги-то дырявые…“ — и раз его, прямо в шею, кровь так и брызнула…“