какой-нибудь вымороченной недвижимости — перешедшей короне за неимением наследников. Или небольшого дворца, отобранного у нечестивого бутовщика, в который из-за обильного пролития крови и самой — её величеству — заезжать тошно, и продать местным не получается. А ей все эти места — внове, воспоминаний о прошлых владельцах у её не тревожат, призраков она не боится, а застарелые пятна крови могут отмыть и без неё. Она заплатит.

Был один такой. Но вот назвать его “небольшим” — затруднительно… Даже её пяти тысяч золотых может не хватить. Да и содержать его без прислуги уже не получится — а это добавочные траты. Вот так и выясняется, что она пока не “богата”, а всего лишь “состоятельна”.

Прошлый раз Вилления предлагала отбросить церемонии и зайти по возвращению “после обеда”. Но предложения царствующих персон настолько незначительно отличаются от повелений, что этой разницей смело можно пренебречь. К тому же та уже доказала, что происходящее на её островах мимо её внимания не проходит. Ведь только трое человек — всего трое! — из которых двое были почти метрвецки пьяны, слышали, что она осталось в живых после встречи с кутулшем — при всём при том, что происходило это на другом острове! — но всего через двое после того суток королева уже была о том в курсе. Так что, что Хельга — Ольга, Ольга, конечно же! — уже вернулась, её величество наверняка знает тоже.

“После обеда” — то есть без лишних свидетелей у царского стола. Как Ольга и просила. Со временем слухи о её регулярных встречах с коронованной особой неизбежно растекутся, но это произойдёт, только если они и станут уж слишком регулярными, но и тогда… Ольга по тавернам походила хорошо, пьяные разговоры послушала. Да и вполне трезво её предупреждали тоже, что, если вдруг становится известно, что Вилления I чего-то не хочет, то лучше этого и не совершать! И стало быть, “бессмертные” об их посиделках узнают в последнюю очередь.

Но небольшие предосторожности не помешают, и ксана через парадный вход не пошла. Ей же сказали: «Приходи по-простому!» — она и пошла к простому входу — к служебному. Да и интересно было, как дела с безопасностью обстоят у правнучки пиратки? А как у неё самой теперь с проникабельностью? Сумеет она появиться перед Вилленией неожиданно? Чтоб где-нибудь там, наверху было чему улыбнуться Гнотусу: а не зря я ей костюмчик подкинул!

Почти получилось.

На входе получилось перед стражей выставиться служанкой поставщика фруктов, а перед купцом при этом — прислугой внутренних покоев, благо форменной одеждой ни тех, ни других не баловали, а рабочие, так сказать, платья… У служанок королевы побогаче, конечно, но Ольга свой божественный наряд сделала чуть беднее первых, чуточку нарядней вторых — прокатило.

Чтоб пройти границу внутреннего круга, она добавила трошу изысков в свой наряд, сделала краски поярче, из рюкзака достала купленное заранее блюдо, устроила на нём фруктовую горку, а по дороге перепугано улыбнулась какому-то местному хлыщу:

«— Ах, я новенькая! А меня послали! Мне всё-всё объяснили, но тут столько коридоров! Ах, неужели я сразу не сумею самого простого?! Мне так стра-а-ашно! Ах, меня выгонят!

Хлыщ так растрогался, что даже не попробовал затащить её в тёмный угол, а провёл девушку, буквально повисшую у него на руках, мимо заоблизывавшегося стражника. Но потом придворный кивнул:

«— Тебе во-он туда! Но дальше сама. Меня даже с тобою не пустят.

«— Как меня сейчас запозорят! А вы такой… Не смотрите на это, пожалуйста, не смотрите!..

И она сглотнула настолько резко, что даже голова дёрнулась. И щёчки раскраснелись, и льняные волосы из-под чепчика выбились! А глазки-то глазки какие синие! Ну, как перечить такой милоте?! Разве что по попке несильно хлопнуть — очень несильно, почти погладить.

Как только придворный хмырь скрылся из поля зрения — ротик прикрыть, платье отряхнуть и преобразовать его в балахон с уровнем мимикрии близком к невидимости и… Классика жанра! — по высокой дуге метнуть в другой конец коридора вызревший до невозможности персик, который смачно плюхнулся, и стражники теперь просто должны понять, что стало причиной такого звука — один отошёл, а второй — хоть какое-то развлечение в конце смены! — уставился за ним вслед и принялся приставать:

«— Ну что там?!.. Видишь что-нибудь?!

«— Да ерунда, персик лопнул. Вот, наберут девок из деревень, так те, пока фрукты до покоев донесут, половину растеряют… Жаль раньше не увидел — со-о-очный!

А она уже внутри.

Нет, дальше рисковать Ольга не стала. Всё-таки местная царица — правнучка пиратки. Ты ей сюрприз устроишь, а она не поймёт, что это не покушение, а шутка, и запулит метательные ножи с двух рук. Или водяное копьё из ближайшего фонтанчика соорудит. Или сплетёт верёвочный голем из дверной портьеры… Гнотус, конечно, и этому посмеётся, но уж лучше пусть обойдётся.

Благо, встретилось ей что-то вроде небольшой картинной галереи, она кругом повнимательнее огляделась, нашла сигнальный артефакт, его активизировала и залюбовалась картинами.

Когда она охотилась за Эллистоуиллом — ей надо было его заинтересовать… Даже не так — нельзя было оттолкнуть полным невежеством, и мать Митрии — Арталия Ашкеннзои походила с нею по столичным галереям и объяснила, как на всё это надо смотреть… А видеть она и сама умела.

Здесь, на что посмотреть, имелось. Она из соседнего будуарчика притащила оттоманку, устроилась на ней посреди зала и залюбовалась.

Шаги стражи, конечно, услышала, услышала и сквозь них легко-стелящуюся женскую походку — тоже, но за громыханием сапог имела полное право изобразить неведение. А на мужчин оборачиваться она не стала.

— Нравится? — спросила её королева.

Она впорхнула, обернулась, склонилась в поклоне. Этикет требовал сначала отвечать, а уж потом все прочие объяснения-оправдания:

— Да, ваше величество. Очень.

— Да уж… Ты ж уже минут десять здесь сидишь, — буркнула Вилления. — И что больше остального?

«Одиннадцать!» — взглянув на интерфейсный таймер, про себя уточнила Ольга, а вслух ответила:

— Вон та голубая марина.

— Разбираешься, — покачала головой королева. — Самая дорогая здесь. И что вы в ней все находите? Не видно же ничего — туман сплошной!

— И ещё паруса… — улыбнулась ксана. — И такая тишина!

На картине из тумана в полной тишине выдвигался парусник — как сбывшаяся сказка, как исполнение детской мечты… Это то, что захватило её, но она знала, что знатоки восхитились бы как раз изображением того самого сплошного тумана.

— На корабле, идущем под всеми парусами не бывает полной тишины. Такелаж не беззвучен. Не говоря уж о матросах и добром боцмане, который никогда не бывает ни добрым,