Конечно, Петр несказанно рисковал в сей миг. Великан, да еще верхом на лошади, он был прекрасной мишенью для шведских стрелков. И в него делились: одна пуля попала в седло, другая сбила шляпу, третья угодила в золотой крест, висевший у Петра на шее (крест тот был старинный, присланный еще византийской царевной Софьей Палеолог[33]в подарок Ивану III[34], и, по преданию, принадлежал когда-то римскому императору Константину Великому). Военные историки до сих пор спорят, стоило ли Петру так рисковать под Полтавой. Но Петр правильно соотнес в тот миг личную опасность для себя с той опасностью, которая грозит всей России. И так же, как Дмитрий Донской бился на Куликовом поле в первых рядах воинов, Петр бился под Полтавой, потому как победи шведы, Россию ждал бы великий раздор и великая смута.

Второй батальон новгородцев остановил шведскую гвардию. А князь Михайло бросил им во фланг второй батальон семеновцев и обратил гвардию в бегство. Впрочем, бегство шведов стало уже всеобщим. Вслед за Упландским и Кальмарским полком бежали рейтары Крейца, сбитые русскими драгунами. Видя, что кавалерия Меншикова и Боура заходит в тыл, ударились в бегство и остальные полки шведской пехоты. Из девяти тысяч шведов, павших под Полтавой, большая часть была перебита во время этого бегства. Общий поток беглецов захватил и главнокомандующего фельдмаршала Реншильда. Вместе с двумя тысячами солдат и офицеров он попал в плен.

Но сам король, словно забыв о своей ране, сумел доскакать до запасного лагеря, куда Гилленкрок уже успел стянуть из-под Полтавы всю артиллерию. К счастью для Карла XII, регулярные русские части преследовали шведов только до Будищенского леса. Ведь русское войско было истомлено не только битвой, но и бессонными ночами накануне нее. Посему Петр распорядился дать армии роздых. Но уже вечером, как только спал зной, вдогонку шведам была послана гвардейская пехота под началом Михайлы Голицына и драгуны Боура.

Историки обычно охотно останавливаются на славном пире Петра I после Полтавской виктории, некоторый были приглашены не только русские, но и шведские пленные генералы, но меньше уделяют внимания, как было организовано царем Петром I общее преследование разбитого неприятеля.

Петр I после своего знаменитого пира сохранил трезвую голову: и для преследования шведов создал, по сути, такой же летучий корволант, какой был при Лесной. Помимо драгун Боура, в корволант были включены гвардейские и конно-гренадерские полки (так называемая «конная пехота») под общей командой Голицына. И наличие в корволанте «конной пехоты» сыграло под Переволочной не меньшую роль, чем при Лесной. Это был тот костяк, опираясь на который десятитысячный русский корволант по приказу Голицына смело развернулся для последнего сражения с 16-тысячной шведской армией. Навряд ли на это решился бы Боур с одними драгунами.

Удачным оказалось и назначение командующим корволантом Михаилы Голицына — генерала отважного и быстрого, что он уже показал в сражениях при Доброй и Лесной. Именно ему и принадлежат главные лавры в осуществлении успешной операции под Переволочной, приведшей к ночной капитуляции шведской армии.

Впрочем, не ограничившись посылкой «конной пехоты» Голицына и драгун Боура, Петр I на другое утро высылает за ними своего рода резерв, под командой самого Меншикова. Уже одно это усиливает нажим русских на отступающих шведов, и если первоначально их отступление шло еще более или менее организованно, то под давлением севшего им на хвост русского корволанта отступление шведов все более убыстрялось и стало походить на настоящее бегство. Так, если в первую ночь шведы прошли только 30 верст, то на другой день, после того как они сожгли у Новых Сенжар весь тяжелый обоз и усадили часть пехоты, прежде всего раненых, на обозных лошадей, беглецы промчались до Кобеляк 70 верст.

Здесь Левенгаупт попытался было задержать русских, выставив против них 30 пушек, но шведская пехота отказалась прикрывать батареи и продолжала бегство. После совета с королем Левенгаупт приказал затопить пушки в местной речушке.

От Кобеляк шведы все еще могли перейти Ворсклу и уйти степью в Крым. Проводников — и запорожцев, и татар — у шведов было достаточно. Это и предлагал сделать Левенгаупт. Да и король знал, что в степях стоит уже крымский хан Девлет-Гирей, который только что прислал к Карлу XII дружественное посольство.

Несомненно, что, в отличие от очаковского паши, который не позволил шведам даже войти в крепость и тем обрек на уничтожение большую часть королевского эскорта, Девлет-Гирей, всегда слывший ненавистником России, выделил бы для поддержки отступавшей шведской армии и свою конницу, и провиант, и воду… Граница в степи между русскими и татарскими владениями была не размежевана, и хан всегда бы смог оправдаться перед Стамбулом за свою помощь шведам. Между тем перед командующим русским корволантом сразу встал бы уже не военный, а политический вопрос — сражаться или не сражаться с татарской конницей, ставшей между русскими и шведами?

Ни Голицын, ни даже сам Меншиков решить этот вопрос самостоятельно не смогли бы — решить его мог только царь. Но и Петр I, который не хотел войны с Османской империей, вряд ли пошел бы на это столкновение.

Словом, все, казалось, говорило шведам о том, что у Кобеляк надобно переходить Ворсклу и уходить в Крым. Так, кстати, советовал поступить королю и Левенгаупт. Однако король упрямо гнал армию к Переволочив. Еще с дороги он выслал вперед отряд подполковника Сильфергельма наладить там переправу через Днепр. Туда же, к Переволочив, опережая короля, мчался и Мазепа со своим конвоем. Ему, как предателю, угрожала лютая казнь, и Мазепа первым, конечно, явился к разоренной переправе.

Что касается Мазепы, то здесь все ясно: он уходил от русских кратчайшим и привычным для казаков путем — у Переволочны была традиционная запорожская переправа. Небольшому конвою Мазепы переправиться можно было даже у разоренной Переволочны: ведь казаки умели переправляться через реку, держась за хвосты своих лошадей, ну а для старого гетмана была припрятана пара челнов.

Но если у Мазепы был лишь небольшой конный конвой и уйти с ним было легко, то у короля была на руках пусть и разбитая, но армия, не только с конными, но и с пехотными полками и батарейцами. Здесь все обстояло гораздо сложнее, и представляется, что Карл XII взял направление на Переволочну, а не на Крым по двум причинам: во-первых, у него была плохо поставлена разведка и он не представлял себе, насколько разрушена переправа у Переволочны бригадиром Яковлевым, а во-вторых, он и здесь следовал за Мазепой, почитая старого гетмана большим знатоком этих мест. И только оказавшись 29 июня перед широкими водами Днепра и увидев разоренную переправу, Карл XII понял, что он совершил еще одну ошибку, заведя свою армию в ловушку. Король приказал срочно разобрать деревянную церковь и сколотить из досок и бревен плот, но сильное течение сорвало плот и унесло его по реке. И ни за какие деньги в Переволочне невозможно было найти лодки, а ведь для переправы армии нужны были сотни лодок! Наконец отыскали два челна и установили на них карету короля. Карл XII не сразу решился покинуть армию.