Ей показалось, что это продолжалось бесконечно. Воины Танаты шли живой и одновременно мертвой стеной. Она не могла разглядеть ничего, но ощущение огромной многоножки, которая скручивалась вокруг их отряда, не оставляло. Перед нею копошилась стена. Она не видела ее, но вдыхала ее мертвенный, смешанный с запахом тины аромат, чувствовала ее плотность, слышала ее движение и ощущала ветер от взмахов мечей. И отвечала этим взмахам, тыкала перед собой, рубила, отбивала клинки и старалась делать это часто, так часто, чтобы не пропустить чужой удар, но пропускала. Вот залилось огнем левое предплечье, вот засаднило правое плечо. Вот сталь воткнулась в бедро, и, ударив здоровой ногой в темноту, она пошатнулась, едва не упала, оперлась спиной о бревенчатую стену, и именно в этот миг ее меч начал светиться.

— Кай? — в ужасе выдохнула она, но тут же взметнула меч над головой и увидела все сразу: и вал порубленных тел вокруг прижавшегося к стене отряда, и Илалиджу, машущую мечом, как косой, и Тешу, тыкающую перед собой копьем, и Шалигая, и Кишта, и Эша, который кувыркался со своим кинжалом в ногах, выбирался из-под очередного сраженного мертвого воина, и тело Тарпа, которого мертвые воины рубили в пяти шагах от общего строя, и наконец самого Кая, который разрезал черную, бесконечную толпу мертвых воинов словно вихрь. И еще один вихрь, мглистый и мутный, кружился перед ним, но не подходил близко, заманивал его, заманивал в самую гущу смерти.

— Вот и славно! — наконец выбрался из-под мертвеца Эша.

— Тарп! — вскричал Кишт и начал прорубаться, рваться вперед к телу своего командира.

— А ну-ка. — Илалиджа шагнула назад, двинула на свое место покрытого мерзкой слизью Шалигая, зацепила его вспоротый мешок, из которого тут же посыпалось золото. — А ну-ка, — обратилась к Теше, — девонька, поменяем на время копье и меч, очень нужно. А ты, Арма, выше держи меч, выше.

Теша схватила левой рукой меч Илалиджи, выдернула копье из глотки очередного воина и начала рубить мечом, а пустотница одним прыжком взлетела на венец стены, вонзила серебряное копье в собственное бедро, выдернула его оттуда дымящимся, покрытым не красной, а багровой, почти черной кровью, приложила к диковинному луку, который заскрипел так, будто хотел изобразить катапульту с зубчатым приводом, и отпустила тетиву. И словно лед треснул на реке в первый весенний месяц. Мглистый вихрь осыпался грязным снегом. Недобитые мертвые воины сравнялись с теми, что уже были растерзаны, и повалились на землю так, словно лопнули нити, удерживающие их. И отступивший в стороны мрак исчез вовсе. И все кончилось.

— Это еще не все, — заметил Эша, перематывая раненую руку. — В этот раз мы, конечно, — он перешел на шепот, — легко отделались, но нас стало меньше. А Тарп, — старик повысил голос, — был одним из самых лучших воинов, которых я только встречал.

Отряд остановился на отдых на противоположном краю котловины. Кишт, пряча от спутников заплаканное лицо, закладывал камнем могилу Тарпа. Никому он не позволил помогать ему. Сам копал яму, сам заворачивал тело командира в одеяло, сам закапывал.

— А ты, красавица, отдай мне фляжечку, отдай, — обратился к Арме Эша. — Однако если бы не зарубили Тарпа, и в самом деле убила бы кого-нибудь? И кого?

— Меня, — буркнул зашивающий мешок Шалигай. — Конечно, меня, кого же еще? Я ведь здесь самый мерзкий, трясусь над своим золотом.

— Ты самый глупый, — ласково ответил Шалигаю Эша. — А самый мерзкий я, потому как старый. Старость, да будет вам всем известно, мерзка. И более всего мерзка она самому старику.

— Чей это был голос? — спросила Илалиджа.

Смазывая рану на бедре, пустотница спустила порты, и Арма в который раз убедилась, что та прекрасна. По-пустотному, необычно, но прекрасна.

— Сиуна Неку, чей же еще? — удивился Эша. — Рядом никого больше не было, кто мог бы шептать нам на ухо.

— Зачем ему это? — поморщилась Илалиджа. — Чтобы потерять преимущество? Мы-то, скорее всего, устояли бы, но остались бы вдвоем с Каем. Я не так хорошо, как он, но что-то все-таки видела. Жаль, что Тарп пошел вперед. Ему было тесно с мечом. Он был отличным воином, но для того, чтобы сражаться как зеленоглазый, этого мало.

Кай стоял тут же и всматривался в продолжающуюся за котловиной равнину.

— А может, он хотел нас перессорить? — предположил Эша. — Представь себе, что Арма убила кого-нибудь. Шалигая за его глупость, меня — за мою мерзость, ту же Тешу за ее наглость, пустотная кровь как будто прибавила ей ума, но превратила в такую дрянь, что вон даже Кишт сторонится ее как припадочной. Больше убивать некого. Тарп был само достоинство, а Кишт сама молодость, которая еще не успела себя запятнать. Вот ткнула бы она кого-то мечом в спину, и нет нашего отряда. Каждый бы косился друг на друга после этого.

— Нашего отряда и так скоро не будет, — заметила Илалиджа. — Осталось только семь воинов.

— О! — восхитился Эша. — Меня сочли воином! Лестно. Семь — хорошее число. А сиунов, между тем, осталось три. И я надеюсь разглядеть каждого!

— Голос был знакомый, — задумчиво проговорила Теша.

— Да ну? — удивился Эша. — А ведь точно. И чей же? Кто сумел докричаться до нашего воинства? Что-то рядом я никого не заметил!

— Это был голос смерти, — сказал Кай. — Его слышно на любом расстоянии. Точно говорю. Но не голос Хары. Хотя он тоже показался мне знакомым. Вспоминай, Теша. Хотя теперь очередь Хары.

— Не понял? — нахмурился Эша.

— Где-то поблизости сиун Хары, — ответил Кай. — Думаю, что теперь ее очередь. Паркуи строил Храм Престолов, а Эшар вместе с Хиссой и Сакува вычерчивали рисунок на его крыше. Сиуна Хиссы мы уже миновали. Эшар встретит нас у последней черты, в этом я уверен. Сакува тоже будет тянуть до последнего, таков уж у него характер, тем более что именно он виновник произошедшего. Так что — следующая встреча с Харой.

— Подожди! — вскочил на ноги Эша. — Тогда где-то рядом Сарлата? Арш? Украденная Аи? И десять воинов? На лошадях и с луками? Что у нас есть против них? Только лук Илалиджи, луки Теши и Шалигая, да эта смешная стрелялка Армы? Ай, я же совсем забыл, Шалигай больше не может держать лук! Чего ж ты его таскаешь с собой, приятель? Отдай кому-нибудь?

— Я готов взять лук, — подошел к Шалигаю Кишт, вытирая руки.

— Бери, — равнодушно пробормотал Шалигай, пересчитывая монеты. — Но стрел осталось штук десять, не больше.

— И у меня, — подала голос Теша.

— У меня тоже, — откликнулась Илалиджа, — так что на луки надежда не слишком велика. Нет, если бы мы сидели в засаде, то хватило бы и этих стрел, но в засаде, скорее всего, будет Арш.

— Пора, — сказал Кай. — Надеюсь, что Хару мы встретим не в темноте.

Равнина закончилась через несколько лиг. Сначала горизонт показался необычно близким, словно путники приблизились к краю земли, как перед бездной ветров. Затем из нависающих над головой туч пролился дождь, смыл пыль с дороги и освежил не только неприветливую равнину, но и небо. Оно прояснилось. Спутники шли уже привычным бодрым шагом, перебрасываясь ничего не значащими словами, радуясь уже тому, что на ровном месте не так просто устроить засаду, пусть даже и укрытие на ровном месте найти не менее трудно.