Киантракс обуздал гнев и поравнялся с Бруантраксом — тонкая тень рядом с массивной тушей красного.

— Это потому, что ты хренов идиот, — прошипел Киантракс.

— Несомненно, — подтвердил Бруантракс и рассмеялся.

Киантракс скрипнул зубами и попытался объяснить как можно проще и доходчивее:

— Мы — выше их. Мы для них как боги. Люди — ничтожные. Они для нас — пустяк. Если они хоть на минуту подумают, что не пустяк, то подобное дерьмо, — он указал мордой в сторону крестьянского войска, — станет нормой. Пусть они плюются, шипят и возятся, как маленькие дети. Мы не обратим внимания.

— Как ты не обращаешь внимания на Хорантракса? — спросил Бруантракс и засмеялся — словно раскатился гром.

Киантракс скрипнул зубами громче.

— У моего терпения тоже есть пределы. Хочешь узнать их?

Бруантракс лениво и беззаботно выписал бочку.

— Думаешь, ты выше нас всех? Я понимаю. По мне, так пусть.

Он пожал плечами, и судорога прокатилась волной по гибкому телу.

— Но ведь ты не выше. Ты в таком же дерьме, что и Хорантракс, — вместе со всеми нами.

Он спикировал в направлении собранного войска.

— Дерьмо вроде нынешнего случится еще не раз. Люди снова и снова полезут драться. Это глупо и бессмысленно — но жизнь, она и есть такая: глупая и бессмысленная. А в особенности у тех, кто живет под твоей властью.

Он заскользил прочь.

Киантракс знал, что лучше воздержаться от колкостей и мелочных ссор. Это ниже его достоинства. Но он устал и был глубоко оскорблен Хорантраксом, Бруантраксом и жалкой сворой пророка внизу.

— Я вырву желание бунтовать из их кишок! — рыкнул Киантракс.

Бруантракс глянул через плечо, медленно облетел Киантракса.

— Тогда тебе придется убить их всех — и править станет некем. Хотя, возможно, так для тебя и лучше.

С тем он и улетел.

Когда Летти проснулась, Билл уже оделся — просто и безыскусно, как всегда: грубая рабочая рубаха, бурые штаны, потертые кожаные сапоги. Мужчина-фермер. Молодой. Чуть за двадцать. И он собирается вести в бой десять тысяч человек. А они того еще не знают.

— Доброе утро, — невнятно и сонно пробормотала она.

Он обернулся, посмотрел на нее, улыбнулся.

— Доброе утро. Во всяком случае, мне оно кажется добрым. К полудню мы выйдем на позиции. А значит, придется много маневрировать, чтобы все оказались там, где мы хотим их видеть. Армии Консорциума тоже нужно время, чтобы организоваться. В общем, мы завербуемся в их армию где-то после полудня. Потому утро, кажется…

— Билл! — перебила она.

Конечно, он милый, но его нервная болтовня немного достает.

— Да? — отозвался он, прервав бессвязный поток сознания.

— Где ты был прошлой ночью?

Когда Летти ближе к полуночи вернулась в палатку, та пустовала. Летти заснула прежде, чем он вернулся.

— А-а, я говорил с Каттаком. Он управляет делами. Готовил фургоны для Чуды. По нему сразу и не скажешь, но он удивительно способный в плане ремесла. У него сердце настоящего художника.

Он наклонился, чтобы натянуть второй сапог.

— Угу, — изрекла Летти, кивнула и спросила опять: — Билл?

— Да?

— Зачем кому-то свинец с крыш трех храмов за два дня перед битвой?

Летти внимательно наблюдала за ним — вот он нахмурился, отвернулся, изучая сапог, резко и сильно дернул его.

— Понятия не имею. А почему ты спрашиваешь?

— Да потому, что позавчера ободрали крыши с трех храмов.

— А-а, — протянул Билл, глядя в сторону выхода, и пожал плечами. — Должно быть, надежда. Или вера. Уже планируют жизнь на после.

Он улыбнулся.

— А оно было бы здорово, если бы наступило «после».

Летти улыбнулась. Так здорово было бы иметь будущее. И покой. И дни, не заполненные маршами и страхом.

Но такие мысли — ловушка.

— Каттак — мародер, — заметила Летти, откидываясь на кровать и сладко потягиваясь.

Билл не вздрогнул. Не оглянулся. Никакой реакции вообще.

— Да, — подтвердил он. — Чуда мне рассказала. Но сейчас он исправился.

«Чуда мне рассказала», хм. Значит, Билл предположил, что Летти ходила к Чуде и расспрашивала. Что Летти, конечно, и сделала. Но если он ожидал этого, то ожидал и вопроса. Что объясняет отсутствие реакции.

Но…

Летти решила додавить до конца и полностью раскрыть карты. В самом деле, что терять? Несколько оставшихся часов хороших отношений с Биллом?

— Чуда сказала, что не видела Каттака во время работы над драконьим черепом.

Билл не шелохнулся. И у Летти отпали все сомнения. «Гребаный лгун». Сейчас ты увидишь, как правду добывают кулаками.

— Ш-ш-ш! — выдал он и подошел вплотную к постели.

Застигнутая врасплох, Летти заколебалась.

— Не надо про череп, — прошептал он, наклонившись и придвинувшись так близко, что его дыхание щекотало ухо. — Мы же не знаем, кто нас слушает. А Чуда и не могла его видеть. Она же только связывала кости воедино. А он забивал коров и обдирал мясо.

Вот оно, простое и очевидное объяснение всему.

Чрезмерно простое и очевидное.

Сомнения сомнениями, но не слишком ли изощренно для фермера Билла — все настолько коварно продумать? И какая ему выгода от обмана?

И тут же — злой голос прежней холодной Летти: «Он может продать одного из нас, чтобы спасти шкуру». Ведь враги не знают, кто пророк. Билл может продать им Балура. Или Летти. Ведь там, куда придется идти, враги будут вокруг. А за пророка и его ближних обещано немало золота…

Летти отогнала голос. Если Билл задумал предательство, или если план не удастся, или если план вообще не пускать в дело, досрочно прикончив Билла, — результат выйдет одинаковый.

Солгал Билл или сказал правду — разницы нет. Остается лишь следовать задуманному.

Он сел рядом, взъерошил ее волосы.

— Не тревожься. Мы сегодня увидим, как умирают пять драконов. Это точно. На все сто. И это будет здорово.

С тем он ушел.

Утро прошло так, как и предсказал Билл. Он запустил Фиркина в толпу, старик вдохновился и развизжался, восхваляя пророка направо и налево и мотая при том бурдюком вина.

— Говорят, они низвергнут на нас огонь, эти драконы. Но я вот как-то не видел, чтобы Дантракс низвергал хоть чего-нибудь. Зато видел, как он низвергался сам мелким фаршем. Пророк его начисто покрошил.