– Пусть полежит, пока не придут союзники. А потом пускай они сами делают с ним что хотят, – сказала Максин. – Они уже в Монтепульчано, долго ждать не придется.

Карла немного приободрилась.

– Интересно, этот мальчонка все еще здесь? – спросила Анна. – Может, заодно и поищем?

– Мать у него там с ума сходит, а брат твердит, что он где-то в лесу. Но сейчас не до него. Своих дел много.

Они кое-как поплелись обратно, и каждая готовилась выполнить свое дело: Анна – прятать пистолет, Карла – наводить порядок, Максин – заниматься немецкой машиной, а Эльза – успокаивать дочь. Но, войдя в маленькую гостиную, они обнаружили, что Софии там уже нет.

Карла принесла ведро воды, швабру, тряпки и железную щетку, продолжая беспокоиться о своей госпоже. Перед своим уходом Анна обыскала весь дом, но нигде ее не нашла. Дверь в студию была заперта, поэтому женщины решили, что София закрылась там. Карла хотела поискать еще раз, но у всех были срочные дела, которые следовало закончить до того, как начнется бомбежка, поэтому Эльза начала поиски самостоятельно, на случай если Софии в студии не окажется.

Карла, войдя в маленькую гостиную, испуганно оглянулась через плечо: а вдруг сейчас появится какой-нибудь немецкий офицер и увидит, что она замывает следы убийства Кауфмана. Союзники еще не пришли, а немцы наверняка здесь еще остались, и такое вполне могло бы случиться. Более того, если Максин не удалось быстро отогнать машину, она могла попасть под пулеметный огонь.

Карла вздрогнула при звуке отдаленного взрыва, перекрестилась и начала усердно скрести пол. Надо было успеть закончить до того, как жители придут прятаться в подвал от бомбежки. Но, господи, она в жизни еще не видывала столько крови. Сладковатый тошнотворный, как от больного животного, запах назойливо лез в ноздри. Она окунала в ведро с водой тряпку, надевала на швабру и собирала ею кровь, затем полоскала тряпку в воде и каждые несколько минут бегала менять воду, но все равно на узорчатых плитках пола оставалось бледное розовое пятно. Карла отбросила швабру, вышла в другую комнату и принесла оттуда другой ковер, чтобы прикрыть это пятно. После этого она занялась стенкой, где кровь разбрызгалась по большой площади. Она терла, терла, но тут еще приходилось отковыривать ногтями кусочки прилипшей плоти. Наверно, она никогда больше не избавится от крови под ногтями.

Когда это было сделано, Карла принесла чистую тряпку, ведро чистой воды и принялась приводить в порядок картину; чтобы не испортить позолоту, она уже не терла, а только осторожно прикладывала к ней мокрую тряпку. Ее любимый святой Себастьян. Карла наткнулась на очки Кауфмана в роговой оправе и сунула в карман, чтобы позже избавиться от них. Далее она осмотрела и оттерла дочиста кровавый след, который они оставили, когда несли тело по дому. Да, Максин была права, тоненький оказался ковер, и кровь просочилась и капала всю дорогу.

Наконец Карла стала тщательно отмывать руки и не успокоилась до тех пор, пока они не стали у нее чистенькими, как у младенца. Сняв испачканный пятнами крови фартук, она побежала в бойлерную, где в печи уже горела одежда Максин. Она стояла без движения, прислушиваясь к гулу летящих в небе самолетов, к звукам первых разрывов, хотя бомбы, слава богу, рвались еще далеко. В любую минуту могли постучать в дверь жители деревни.

Наступившая ночь стала самой кошмарной. Никто не знал, куда пропала София, и Эльзу чуть ли не силой пришлось заставить прекратить поиски и спуститься в подвал. Она много раз принималась стучать в дверь художественной мастерской, но безрезультатно, выходила в сад, чтобы заглянуть в окна, но все окна мастерской были закрыты ставнями. Анна столкнулась с ней в саду, где та бродила под окнами дома и с плачем звала дочь.

Бомбежка была мощной, но, похоже, цели самолетов теперь сдвинулись несколько к северу. Союзники, видно, изо всех сил старались задержать бегство немцев. В подвале теперь никто не пел, только молились. Никто и не спал тоже. Мать потерявшегося мальчишки хотела искать его в лабиринте подземных ходов, но Карла сказала, что в лампах больше нет керосина, а без лампы там делать нечего: темно хоть глаз выколи. На душе у самой кошки скребли, потому что это была не совсем правда, но следовало исключить риск: женщина могла наткнуться там на труп Кауфмана. Утром Карла сама поищет ребенка; как только сельчане разойдутся, возьмет с собой собак и пройдет с ними по всем ходам. И лес тоже прочешет. Она здесь выросла и знает каждый уголок этого леса, каждое дерево с дуплом, все укромные места, где мог бы спрятаться испуганный ребенок.

29 июня 1944 года

Розовое сияние утра уже накрыло землю, но, как ни стучала Карла в дверь студии, ответа все не было. По наитию она отправилась к башне и, увидев, что дверь не заперта, стала подниматься по ступеням. Прежде она о башне даже и не думала; еще бы, какой безумец полезет на самый верх во время авианалета? Комната наверху оказалась пустой, но Карла на этом не остановилась, а полезла по узенькой лестнице дальше, вышла на крышу и увидела там на каменных плитах свернувшуюся клубочком Софию.

Карла застыла на месте. Найдя свою госпожу, она сперва облегченно вздохнула, но, увидев, что та совсем не шевелится, так и обмерла. В ужасе, что случилось худшее, она протянула руку и легонько потрясла графиню за плечо. София что-то пробормотала и отмахнулась, и тогда Карла снова спустилась и, побежав домой, захватила одеяло с подушкой, а заодно кувшин свежей воды со стаканом. Она помогла Софии попить, а потом укутала в одеяло.

– Скоро поднимется солнце и здесь будет жарко… Может, спустимся в вашу студию?

Карла взяла ее за руку и повела за собой вниз по лестнице. София не сопротивлялась.

– Неужели вы всю ночь провели здесь? – спросила Карла.

– Я хотела, чтобы бомба попала в башню.

– О-о, дорогая моя графинечка, что за мысли… нехорошо!

– Они повесили его, – прерывающимся голосом сказала София. – Повесили моего Лоренцо.

Сердце Карлы болезненно сжалось. Так, значит, это правда. Надо держаться… чтобы помочь Софии, надо держаться, хотя такого известия вполне достаточно, чтобы сломать и самого сильного, что уж тут говорить об их хрупкой госпоже.

– Ну же, – сказала она, помогая спотыкающейся Софии добраться до стула. – Сядьте вот здесь, а я вас укрою. Может, поедите?

София покачала головой:

– Нет, просто оставь меня здесь.

– Как, одну? Вам нельзя оставаться одной.

– Очень тебя прошу. И не пускай сюда никого. Не говори никому, что я здесь. Скажи, что я чувствую себя хорошо, просто решила отдохнуть.

– А как насчет вашей матери и Максин?

– Скажи им, что со мной все хорошо.

Она помолчала немного.

– Карла, я убила человека. Преднамеренно и хладнокровно. И теперь мне нужно побыть одной.