четыре разбитые повозки, чтобы добить раненых крестоносцев, не обращая внимания на остальные повозки крестоносцев, скрывшихся за поворотом лесной дороги.

Пьер-Роже вместе с двадцатью всадниками подъехал к остаткам четырех повозок и осмотрел крестоносцев, валявшихся возле них.

– Добейте их… – тихо сказал он и плюнул на лицо молодого крестоносца, шевелящегося в луже крови. Три арбалетных болта разворотили его грудь, вывалив внутренности на землю.

Раненый воин ловил воздух ртом, походя на рыбу, вытащенную из воды. Его глаза постепенно теряли живость, наполняясь стеклянной пустотой, предвещающей приближение смерти.

– Ребенок совсем… – вздохнул пожилой катар и вонзил в тело раненого копье. – А, туда же, воевать…

Юноша затих, выпустив изо рта ручеек алой крови.

– Догоняем. Нечего смотреть на него… – толкнул в бок старика другой пехотинец. – Наши, поди, их уже начали добивать…

Рыцари вместе со своими оруженосцами и конюшими оторвались от колонны и, охваченные паникой, свернули в лес, прячась в густых зарослях колючего боярышника. Шок, вызванный внезапной атакой, был настолько велик, что у молодых итальянцев зубы в буквальном смысле ходили ходуном, а их тела сотрясала мелкая и неприятная дрожь, схожая с ознобом, охватывающем больное и воспаленное тело. Но, на этот раз, озноб был вызван обычным страхом. Их организмы, еще такие молодые и мало видевшие жизнь, инстинктивно сопротивлялись смерти, пусть даже не коснувшейся их, но пронесшей возле них свои огромные черные крылья, обдав своей леденящей душу неизбежностью.

– До аббатства еще чуть-чуть! – С трудом, переводя дыхание, крикнул один из рыцарей.

Они переглянулись между собой.

– Нет. Мы должны вернуться… – сказал Чезаре ди Сфорца. – Лично я не желаю, чтобы мне укоротили щит, а все мои родичи плевались, вспоминая позор, который я навлеку на наш род, если убегу и брошу своих товарищей!

– Чезаре! Никто ведь не узнает! – Попытался уговорить его Лучано. – А катары…

– Твои катары, Лучано, будут смеяться и думать, что могут своим мерзким улюлюканьем испугать благородных рыцарей! Нет! Я и мои люди возвращаемся!..

Он махнул рукой, приказывая оруженосцу и конюху выстраиваться за ним по бокам, повернул голову на оставшихся всадников, грустно улыбнулся и крикнул, прощаясь:

– Арриведерчи, рагацци! Арриведерчи!..

– Черт с тобой, Чезаре! Мы едем все!.. – зло плюнул на траву Лучано, окидывая взглядом всадников. – Умирать, так с музыкой! Да простит меня Мадонна…

– О, Дио! – Засмеялся Чезаре ди Сфорца. – Теперь, слава Господу, я узнаю тех веселых миланских юношей, с кем мы вместе поклялись защищать Крест! Вперед! Атакуем, кружим карусель и отходим к повозкам!..

Они выскочили из леса и сразу же напоролись на первые ряды нестройной катарской массы, бегущей к повозкам, которые уже заканчивали перестраиваться в круг на поляне.

– Сфорца! Сфорца! – Крикнул Чезаре, наклоняя копье для атаки противника.

– Форца Италия! – Крикнули остальные рыцари и врубились в толпу противника.

То, что они сделали, было равносильно самоубийству или приступу безумия. Глядя со стороны, на атаку пятнадцати всадников против трех сотен разъяренных пехотинцев, опьяненных первой удачей и почуявших вкус крови врага на своих губах, могло показаться, что это какой-то ужасный сон. Но, именно она, полная залихватской удали, перемешанной с безрассудством, позволила крестоносцам выиграть несколько минут и закончить перестроение повозок в круг.

Рыцари, увлекая за собой слуг, на полном скаку врубились в ряды пехоты, давя и калеча катаров копытами коней. Копья сломались или застряли в телах убитых врагов, рыцари выхватили мечи, шестоперы и секиры, но продолжали по инерции вклиниваться в ряды.

– Карусель! Карусель! – Закричал Чезаре, понимая, что, если их кони потеряют свой темп хода, их попросту стащат и прикончат разъяренные враги.

Прямо перед собой Чезаре увидел лицо катарского пехотинца, перекошенное злобой и ненавистью. Он с размаха опустил свой меч-бастард на его голову, разрубая кожаный шлем и голову врага. Кровь брызнула фонтаном, заливая руку и лицо рыцаря, но Чезаре мало обращал внимания, превращаясь в волка, почуявшего кровь убитых врагов.

Тем не менее, закрутить карусель у рыцарей не получилось. Сказалось элементарное отсутствие боевого опыта. Их кони потеряли темп, перешли на простой шаг и… встали, упершись в щиты и пики противника.

– Форца Италия!.. – раздался их последний в жизни боевой клич.

Молодые итальянцы сражались с задором и остервенением, словно группа юных волчат, застигнутых среди стада овец и окруженных псами пастухов, и охотников.

Всадники, падая один за другим, продолжали рубить противника, отвлекая на себя их внимание и сдерживая неминуемую атаку на повозки.

Когда пятнадцать всадников, один за другим, упали возле копыт своих коней, сраженные стрелами или пронзенные копьями катаров, рядом с ними остались лежать сорок три трупа. Умирая, каждый из храбрецов уносил с особой почти по три жизни своих врагов…

Гвидо видел мгновения их отваги и смерти со стороны. Бой быстро закончился, но, судя по заминке, возникшей у противника, молодые итальянские рыцари и их слуги успели-таки покрошить порядочное число своих врагов.

– Форца Италия! – Гвидо, несмотря на свой большой жизненный опыт, с трудом сдерживал слезы гордости за этих юнцов, выбравших смерть вместо вечного позора. Он прошептал. – Спасибо вам, дети…

Крестоносцы, выстроившись внутри круга повозок, с замиранием и ужасом смотрели на эту красивую смерть своих товарищей, давших им еще немного времени для жизни.

– Вот так, учитесь! – Бросил им через плечо Гвидо. – Они не бросили нас! А мы, клянемся, что не бросим их тела!..

– Клянемся! Клянемся! Клянемся!.. – проревели крестоносцы в ответ.

Этот громкий трехкратный клич, казалось, объединил их души и вселил уверенность в победе, влив свежие силы в их тела, наполнив пьянящим головокружением головы оставшихся воинов.

– Рассчитайтесь по порядку! – Приказал им Гвидо.

– Первый! Второй! Третий!.. Сорок второй! – Донеслось до него в ответ. Гвидо засмеялся и крикнул. – Сорок третий! Расчет закончен!..

Он улыбнулся своим товарищам. Да, товарищам, ведь им предстояло принимать смерть плечом к плечу, а такую роскошь могут себе позволить только люди, считающие товарищами своих соседей по строю.

– Арбалеты в задние ряды! Залп только по моей команде! – Приказал Гвидо крестоносцам. – Ну, дети мои, умрем, как и подобает нашим славным римским предкам! Сколь арбалетов у нас?..

– Шестьдесят шесть! – Крикнули из задних рядов.

Гвидо удовлетворенно кивнул головой.

– Беллиссимо… – прошептал он, повернул голову и, подмигнув своим воинам, крикнул. – Одновременный залп из двадцати двух по моей команде! Разряженные арбалеты возвращайте назад, где вы, дети мои, постарайтесь их еще разок зарядить!..

Воины засмеялись в ответ. Гвидо пробежался взглядом по их лицам, стараясь заглянуть каждому из воинов, оставшихся в живых, в душу и вселить еще хотя бы каплю уверенности.

– Песню запевай! – крикнул он, выставляя щит перед собой.

Оставшиеся