Тимофей ухмыльнулся.

– Медсестра укол делать приходила, вот и разбудила. Минут пятнадцать назад, – парень по-детски надул щёки, – уже все булки болят от этих уколов.

Я сочувственно свела брови и, не удержавшись, хихикнула.

– Надо же, а я даже не слышала, что кто-то тут был, – удивлённо протянула я. – Значит, осталось дождаться врача и можно собираться, – довольная широкая улыбка растянулась по моему лицу, и брюнет ответил тем же.

Шли пятые сутки с того момента, как Тимофей попал в больницу. На второй же день, к огромному изумлению медиков, парня перевели в общую палату хирургического отделения. Доктор не мог объяснить причину удивительно быстрой заживляемости ран и повреждений на теле Тима. А также каким образом не пострадали внутренние органы при таком глубоком порезе на спине. Так что врач каждый раз награждал нас обоих подозрительным прищуром, будто бы чувствуя, что мы что-то скрываем. Логично, конечно, никто не спорил. Ведь, на секундочку, нож вошёл в тело по самую рукоять. Впрочем, для нас всех это тоже был сюрприз, но в кои-то веки приятный. Похоже, что новый статус в жизни ангела даровал и некоторые дополнительные способности. Таким образом, лечащий доктор собирался выписать Тимофея уже сегодня, при условии хороших анализов. Но мы уже, конечно, догадывались, что они будут идеальными.

Все эти дни я ночевала на кушетке рядом. Магнетические и располагающие к себе глаза Тима умели убедить любого, даже заведующего отделением, в том, что моё нахождение здесь чуть ли не основное жизненно необходимое лекарство парня. К слову, ребята не забывали о нас и регулярно приходили навещать Тима и заодно подменять меня, чтобы я могла спокойно воспользоваться ванной комнатой: помыться, переодеться. Над прикроватной тумбочкой красовался яркий рисунок с изображением букета из анемонов – его любезно преподнесла Элли. Из-за него в палате мистическим образом то появлялся, то исчезал нежный и сладковатый аромат цветов. Тимофей сразу понял, в чём тут дело, к тому же история про пса от него предсказуемо не ускользнула. Конечно, это было безумно мило с Эллиной стороны, но картинка всё время напоминала о том, как Аида спешно и трусливо смылась из дома, оставив дочь и Феликса одних. Как оказалось, это произошло в ту злосчастную ночь. Блондинка, похоже, поняла, что совершила гигантскую ошибку, которая многим чуть не стоила жизни. Судя по всему, Аиде было намного проще убежать от всего того, что она своими руками сама же и сотворила, нежели мужественно взять ответственность за последствия от содеянного. Женщина не поговорила даже с Феликсом – к моменту его возвращения в дом её и след простыл.

Временами мне вспоминались фрагменты страшной туманной ночи. Падение Елены в шумное течение, парень с татуировкой на шее и смерть Аззана… Видеть чью-то гибель или ещё хуже – в ней участвовать, это не могло пройти бесследно. Но когда я понимала, что на их месте мог быть кто-то из нас – в душе появлялся покой.

Не мы начали эту вражду, но мы закончили.

– Завтрак! – послышался громогласный голос крупногабаритной женщины из коридора, и лицо, похожее на круглую сковородку, с наливными щёчками и рыжими волосами в высокой причёске показалось в палате. – Сырнички для Тимочки, – улыбалась барышня, словно Тим её сын родной. Я вжалась в стену, боясь, что она собьёт меня с ног и не заметит, точно асфальтоукладочный каток, когда понесётся с тележкой еды к парню. – Вот ещё сметаночку держи, и джемик есть абрикосовый. Вкуснятинка! Давай чаёчек плесну, как ты любишь, с сахарочком.

Парень лучезарной улыбкой ослепил разносчицу еды, а я отошла в сторону и отвернулась, чувствуя передозировку уменьшительно-ласкательных суффиксов в нейронах головного мозга.

– Спасибо, тёть Вик, – обезоруживающе блеснул зубами брюнет.

– Да на здоровье, золотце. Кушай, поправляйся.

Я молчала, так как в этом диалоге моя персона была однозначно лишняя. Виктория просто без ума от парня, и даже не знаю, может, мне пора начать нервничать?! Ну а что?! Она его завтраками, обедами и ужинами кормила чаще меня.

Тим метнул взор на мою скромную фигуру и как бы невзначай подтолкнул к женщине вторую кружку, очаровательно стрельнув голубизной глаз.

– Можно ещё чая? Для Николь.

Никак не комментируя, женщина бегло глянула на меня и, наполнив кружку до краёв, вновь расплылась в радушной улыбке, глядя на парня.

– Конечно, мой золотой, тебе – можно.

Брюнет засмеялся.

– Спасибо большое. Хорошего дня!

Женщина светилась, точно масляный блинчик на сковородке, и наконец-то направилась к выходу, пожелав:

– Чудесного денёчка!

Как только Виктория скрылась за дверью, Тим молча пригласил подойти забрать свой напиток. Усмехнувшись, я приняла приглашение и села рядом с парнем, согревая пальцы о горячую поверхность посуды.

– Ну и фурия, – закатила я глаза.

Брюнет улыбнулся, ковыряя сырник вилкой.

– Она просто очень добрая.

Я цокнула.

– Ага, со своей сметаначкай, – передразнила я.

Тимофей рассмеялся, а потом поморщился, почувствовав шов на спине.

– Ты ревнуешь? – ухмыляясь, спросил он, по-видимому, в шутку.

Отхлебнув чай, я обожгла язык. Да уж, это, похоже, неспроста.

– Может быть.

Прыснув смехом, парень округлил глаза:

– С ума сошла? Ей лет пятьдесят, не меньше.

– Ага, – буркнула я. – Не успеешь опомниться, мне тоже будет полтинник и я буду выглядеть так же. Если не хуже.

«Неужели я всё-таки сказала это вслух?!» – обалдела я, но корить себя было поздно. Длинный болтливый язык бежал впереди меня – не догнать.

Конечно, мушку словом не убьёшь, но самооценку ранишь – вот как сейчас. Хотелось одного: дать себе по лбу.

Парень застыл с изучающим выражением лица.

– Так вот ты о чём. Тебя беспокоит вопрос старения.

Не поднимая глаз, чтобы не встретиться взглядом с брюнетом, я сделала несколько больших глотков и чуть не поперхнулась – всё против меня.

Тимофей поставил тарелку на тумбочку и аккуратно пригласил меня пересесть ближе:

– Иди ко мне, – он указал на место рядом с собой на постели.

Я бы, может, повыделывалась, но мне очень не хотелось, чтобы он напрягался и вставал сам, поэтому я с мученическим видом покорно села рядом. Его большая ладонь будничным жестом заправила за ухо выбившуюся прядь моих волос, и брюнет едва заметно усмехнулся.

– Ты говорила, что ребята тебе всё рассказали об Истинном. Но они, видимо, забыли упомянуть, что в Истинном больше людского, чем ангельского, – я с интересом взглянула в голубые глаза, а парень продолжил, придерживая мою ладошку правой рукой, потому что левая была в гипсе, – теперь у меня появляются новые способности, но так как я больше не перспективный Хранитель – моя жизнь превращается в человеческую. Хоть и с некоторыми «плюшками».