* * *

Сначала были мужчины в черных костюмах и элегантная женщина, даже милая, но она не разрешала ей выходить из той комнаты. Она говорила, что это для ее блага. Марыся должна была играть в скучные игры с Кариной, той рыжеволосой девочкой, внучкой какого-то профессора. Карина использовала странные, взрослые слова, поэтому ее трудно было понять. А когда она ела, то крайне аккуратно держала столовые приборы.

Затем была демонстрация и люди в оранжево-черных комбинезонах с зеркальными масками вместо лиц. Элиминаторы. Почему Элиминация должна была забирать детей? Она же забирала только плохих людей.

Тропинка шла по мертвому парку между куч мусора, большими металлическими коробками и трубами. Марыся никогда раньше не видела в парке таких предметов. И не слышала, чтобы земля так гудела. А может, это какая-то игра? Как в школе? Кто-то проверяет, найдет ли Марыся выход. А потом она выйдет отсюда и вернется… Она резко остановилась. Она вспомнила маму. Та лежала на земле, что-то ее ударило или она споткнулась. Она плохо себя чувствовала. Истекала кровью.

Марыся обернулась на мглистый сумрак. Она должна проведать маму в больнице, ее же должны были забрать в больницу. Папа точно знает, где она.

Она потянулась к карману за коммуникатором. Его не было. Не было даже кармана.

Зато были двери. Большие двери в стене здания рядом. Тропинка свернула вправо и вышла на площадку перед ними. Может, это выход из ужасного парка?

Она подошла к дверям.

И они сразу открылись.

* * *

Через несколько минут он понял, что идет по тропинке. Это точно была тропинка, но без следов. Свободная от песка и мусора, достаточно широкая, чтобы вместить одного человека, вытоптанная светлая полоска. Она легко огибала преграды. Этой дорогой шли элиминированные, после того как выходили из шлюза.

Недавно тут прошла Марыся.

Движение сбоку! Харпад остановился. Тропинка огибала какие-то металлические шкафы, изоляцию, теплообменники. Что бы это ни было, оно не работало. Тут царила тишина, в понимании межуровневой тишины, то есть наполненной гулом и шумом неизвестных машин и установок.

Однако там что-то притаилось. Маленький человечек выглядывал из-за гофрированной стены. Человечек? Нет… Что-то двигалось, но оно не было человеком. Слишком маленькое, хотя пугающе похоже. Голая серая кожа обтягивала мышцы и сухожилия без следа жира; черные глаза. Поправка: кожа серо-рыжая, а черные глаза менялись на красные, когда оно смотрело прямо. Животное. О таких существах он читал на исторических порталах. До Перемен существовали разные виды. Некоторые даже жили с людьми. Создание немного напоминало небольшую собаку и немного большую крысу. Насколько Харпад смог припомнить из случайных записей. Животное его не боялось, но и не стремилось подойти познакомиться. Оно стояло на задних лапках, смотрело на человека и вдруг шмыгнуло куда-то вглубь конструкции. Он не заметил в этом побеге страха, только отсутствие заинтересованности.

Рядом с вентилем толстой, в полметра, трубы свисал огромный, поблескивающий в свете ближайшей лампы сталактит. Он почти соединился с растущим неподалеку из земли сталагмитом. Каждую минуту беззвучно падала капля. Если бы кто-то захотел поменять протекающий кран, то нужно было начать с удаления многолетних отложений. Сколько нужно лет, чтобы атом за атомом наросла такая многотонная глыба? Девяносто хватит?

Он пошел дальше. Сейчас он ясно ощущал, что кто-то на него смотрит. Он не знал, было ли это обычное человеческое чутье или информация из внутренностей g.A.I.a. о нескольких парах глаз, что следят за ним. Откуда-то сверху.

Он поднял голову. Нет, там никого не было. Пустые отверстия в решетке.

Снова движение! Пятьдесят метров впереди. Вверху. Он знал это до того, как увидел. Что-то падало, шурша серо-рыжей тканью. Оно имело человеческий силуэт. Не кричало, только в конце падения взмахнуло руками, словно хотело отменить принятое там, на высоте, решение. Поздно. Глухой удар и небольшое облачко пыли.

Он ускорил шаг и внезапно увидел, как возле него бежит несколько созданий, крысопсов. Они на перегонки большими прыжками бежали к месту падения. Харпад побежал, но, когда добрался до места, крысопсы уже окружили тело, закутанное в подранные тряпки. Он попытался отогнать их, но увидел красные глаза и оскалившиеся зубы.

Лицо старика. Нет, это лицо было слишком старое, чтобы его владельца можно было назвать старцем. Серая кожа, морщинка на морщинке, запавшие глаза. Существо лежало неподвижно, но было живым. Нюхач вздрогнул, когда посмотрел на него. Оно не могло пошевелиться, слезы текли по лабиринту морщинистых щек, после чего все это заслонил клубок маленьких тел с острыми зубами и мощными челюстями. Возможно, прогнать нескольких и удалось бы. Но с тридцатью не было смысла и пытаться.

Он отступил. Ошарашенно смотрел на клубок, под которым не было видно ничего. Он никак не мог помочь, если бы и хотел. А он не хотел. Кем бы ни был этот несчастный, он сам выбрал такую судьбу. Миг сильнейших страданий должен был стать избавлением от дальнейших мучений наполовину мумифицированного тела.

Сверху за ним наблюдало несколько пар глаз. Серые лица, старые и сморщенные. Слишком старые и слишком сморщенные, почти утратившие человеческие черты. Они высовывались через решетку, и трудно было сказать: они смотрели на клубок из крысопсов или на нюхача.

Он ушел как можно дальше от этой мясорубки. Тут уже не было тропинки, а только вытоптанный перекресток и площадка, словно те, кого присылали сюда, теряли ориентацию. Вездесущая пыль покрывала тряпки, банки и другой мусор. Он выбрал дорогу в сторону, вглубь. Там прятались ворота, такие же, как и предыдущие. Едва он к ним приблизился, как они распахнулись, открывая знакомый вид.

* * *

Она стояла перед большими воротами, пораженная открывшимся видом. Разница была колоссальной. После пустыря, где она бродила, здесь были люди, целые толпы людей. Они ходили между прилавками, как на базаре, на который она ходила с мамой. Но этот был больше. И темный. Ночной базар, полный людей в оранжевых комбинезонах. Они были везде: между прилавками, ходили по помостам, куда ни посмотри — сбоку, наверху, в этих домах с кривыми столбами. Гвалт заглушал этот противный гул.

Никто не обращал на нее внимания. По крайней мере, ей так казалось. Она смешалась с толпой. Где-то здесь должен быть выход на улицу.

Она проходила мимо прилавков со странными предметами, словно кто-то сделал их вручную; с фруктами, маленькими и некрасивыми; минула парикмахершу, стригшую клиента, сидящего на сундуке; портного, шьющего вручную иглой с ниткой, и целую массу магазинчиков неизвестного ей назначения.

Нигде не было выхода.

Потом был гриль, на котором запекалось мясо. Она сглотнула слюну, только сейчас вспомнив о голоде. Она стояла перед грилем, понимая, что совершенно одна. Без денег. Нужно быстро найти выход!

— Извините. — Она кого-то остановила. — Где выход?