или иначе, а он давно – тю-тю… А ты молодец! Не хочешь к нам перейти, в группу силовиков?

– Нет, спасибо, – поморщился я. – Предпочитаю некоторую свободу действий… и выбора.

– Как знаешь, – не стал настаивать он. – Подвезти до ресторана? Там у нас врач, заодно осмотрит…

То, что сказал врач, я знал и так. Трещина в ребрах, сильный ушиб обеих ног, растяжение связок плечевого сустава (а это-то когда произошло?). И долго рассматривал шишку на лбу, задавая тупые вопросы, не в силах поверить, что после такого удара я обошелся без сотрясения мозга. Ехидная Беликова стояла рядом и заверяла врача, что последнее никак не возможно по причине того, что «эта часть его туловища цельнокостяная».

– Екатерина Юрьевна, – обиделся я, – как я понимаю, для вас все произошедшее было не более, чем занимательным шоу?!

– Да бог с тобой, Сереженька. Я знала, что ты мальчик крепкий и когда он тебя будет бить, ты милицию ни единым стоном не опозоришь.

– Понятно, – вздохнул я. – И все же я должен вас поблагодарить…

– За что?! – удивилась она.

– Ну… Вы же отвлекли его, бросив вилку… Смелый поступок, он мог…

– Ах, оставь, – поморщилась она, – я просто всплеснула руками от радости, когда ты наконец появился, а вилка выскользнула. Наверное, их здесь плохо моют – ручки жирные… Пожалуй, я не дам чаевых официанту.

Я невольно улыбнулся: разумеется, она врала. И во время боя, и сейчас она переживала за меня, помогая методами хоть и оригинальными, но действенными.

– Спасибо, – повторил я.

– И вам спасибо, – произнес позади меня сиплый голос. Повернувшись, я оказался лицом к лицу с господином Пановым. За его спиной маячил бледный от пережитого волнения Ганапольский. А я уже и забыл об этой «сладкой парочке»… Эх, рефлексы, рефлексы!.. Надо было подождать еще пару минут и брать киллера на выходе.

– Мы обязаны вам жизнью, – продолжал Панов, посматривая на меня с дружелюбной хитрецой. – Первый раз в жизни искренне благодарен ментам. Вы ведь следили за нами? Ну да теперь это уже не имеет никакого значения. Примите мою искреннюю благодарность и позвольте спросить, чем могу отблагодарить вас за столь смелый поступок?

– Желательно – пойти в задницу!

Нет, все же отвратительный у меня характер! Не могу я вежливо разговаривать с подлецами. Особенно сейчас, когда не успел остыть накал боя. Хоть бы попытался помочь в тот момент! А Ганапольский? Здоровый лось, а всю драку просидел под столом… Тьфу!

– Ну зачем же вы так, – сузил глаза Панов. – Я понимаю – нервы, но все же не с официантом разговариваете… Я к вам с искренней благодарностью, а вы… Нехорошо, молодой человек. Ладно, забудем, – благодушно решил он. – Я вам хочу сделать предложение.

– От которого нельзя отказаться? – догадался я.

– Почему? Можно, – пожал он плечами. – Только это будет очень глупо с вашей стороны. Как видите, – он повел рукой вокруг себя, – я остался без телохранителей. Вы можете занять их место. Вам одному я буду платить столько, сколько платил им троим. Это огромная сумма – поверьте. Если откажетесь, будете потом жалеть. Я даю вам редкий шанс изменить свою жизнь и благосостояние.

– Меня устраивает моя жизнь, – сказал я. – Мне куда больше нравится сажать таких, как вы, чем охранять их.

– Руки коротки, – выступил вперед Ганапольский.

– О! – удивился я. – А я думал, что ты все еще под столом сидишь.

Он покраснел от злости и даже сделал в мою сторону шаг, словно собираясь идти на конфликт. Я уже прикидывал, как половчее послать его в нокаут, чтобы во время предобморочного полета он собрал как можно больше столов, когда между нами шагнул капитан Пискунов.

– Вам, – кивнул он Панову и Ганапольскому, – требуется проехать в отделение милиции для дачи свидетельских показаний. Да-да, прямо сейчас. Сержант, проводите… Вас мы спросим чуть позже, – повернулся он ко мне, – сейчас вам необходимо отлежаться, отдохнуть… Одним словом – отправляйтесь домой, Сергей Алексеевич. И… я могу надеяться, что по данному делу наша с вами встреча – последняя?

Я не мог отказать себе в удовольствии в глубоком сомнении пожать плечами. Окончательно добила растерявшегося от столь явного неповиновения капитана Катя Беликова, потрепав его по попке и многозначительно подмигнув на прощание. Мы уже отъезжали от ресторана, а капитан все еще стоял в дверях, выпучив глаза и хлопая ртом, как выброшенная на берег рыба.

– Всегда хотела надрать ФСБ задницу, – пояснила мне Беликова, когда, оттерев выступившие на глаза слезы, я закончил смеяться. – А уж он пусть думает, что хочет… Тем более что сейчас его задница окажется в руках куда более суровых полковников и ей будет трудно позавидовать.

Надежды на то, что эта встреча была последняя, грела Пискунова недолго. На исходе второго дня капитан сам открыл дверь моего кабинета и, опасливо покосившись на улыбающуюся Беликову, остановился перед моим столом.

– Присаживайтесь, – предложил я.

– Мой визит вас не удивляет? – спросил он. – Мне кажется, что вы воспринимаете его как должное…

– Раз пришли – значит, надо, – лаконично отозвался я. – Слушаю вас.

– Нужна ваша помощь, – перешел к делу Пискунов. – У нас очередная неприятность… Если говорить прямо: полный провал.

– Он опять обвел вас вокруг пальца? – не удержалась от шпильки Беликова. – Шустрый мужчина…

– Слишком шустрый, – вздохнул Пискунов. – Я уже ничего не понимаю. Даже потихоньку начинаю склоняться к мистике. Это не человек, это – привидение. У нас нет даже его отпечатков пальцев. Никогда еще наш отдел не был таким посмешищем. Проваливается засада за засадой. Нам с подполковником Дивовым объявлено по выговору. Снимки, сделанные службой наружного наблюдения, совершенно не годятся для дела. Да и что требовать от разведчиков, если Дивов лично общался с ним и не может дать более-менее достоверного описания. Он пользуется гримом лучше любого артиста… Я уже потерял надежду на благоприятный исход и полагаюсь только на случай или чудо… Ах, если б знать тогда, в больнице, что все так обернется!

– Я могу предположить, что эти упадочнические настроения являются результатом его новой акции? – спросил я. – Кого он решил ухлопать первым: Панова или Ганапольского?

– Ганапольского, – вздохнул Пискунов. – Мы уже, не мудрствуя лукаво, окружили этих двоих столь плотным кольцом телохранителей, что казалось, и муха не пролетит. Удвоили группы наружного наблюдения…

– Как же он его? Если муха не пролетит? – полюбопытствовала Беликова.

– Муха не пролетит, а пуля вполне, – предположил я.

– Верно, – кивнул Пискунов. – На этот раз он работал с дистанции. Может быть, еще плохо чувствовал себя после той схватки, а может, просто решил не рисковать…

– Неужели вы не могли заставить их некоторое