пулеметами, бывшими на вооружении крепости. Все старшие начальники бежали первыми». (А. Керсновский).

«Восьмого сентября король Фердинанд направил Николаю II настойчивую просьбу о помощи. Тогда же без боя пала Силистрия… «В верховное командование вселился ужас», — записывал в своем дневнике ген. А. Авереску». (В. Виноградов).

Остатки румынских войск отступили в Среднюю Добруджу где были подкреплены русским 47-м корпусом А. Зайончковского. На какое-то время наступило затишье.

«Румынию, — писал фельдмаршал Гинденбург, — преследовал злой рок; ее армия не двигалась, ее вожди ничего не понимали, а нам удалось вовремя собрать достаточные силы в Трансильвании…»

В середине сентября австро-германские войска перешли на этом фронте в наступление и отбросили румынские армии к границе.

А. Макензен быстро наращивал силы в Добрудже, благо генерал Саррайль, командующий Салоникским фронтом союзников, особенно этому не мешал[158]. Имея к началу октября 14 дивизий против 8 (4 румынских и 4 русских — к корпусу Зайончковского добавились 30-я и 115-я пехотные дивизии), А. Макензен прорвал фронт и уже 9 октября занял Констанцу, обойдя с юга Бухарест и завершив завоевание Добруджи.

Русская Ставка была вынуждена срочно усиливать войска в Румынии — к концу месяца там уже находилась целая Дунайская армия (8 пехотных и кавалерийская дивизия).

29 октября немцы возобновили наступление в Трансильвании.

К началу ноября румынские армии были отброшены в общем направлении на Бухарест и охвачены противником с трех направлений. В этих условиях румынское руководство послушалось совета французского генерала А. Бертело, который к месту и не к месту вспоминал Марну, и решило уподобиться героическим французам и дать противнику решительное сражение на подступах к столице.

6 декабря немцы вошли в Бухарест.

«Старый гусар Макензен в сопровождении всего трех офицеров первым прискакал в Бухарест, занятый еще отступавшими румынскими войсками. Он опередил голову своего авангарда на 10 верст. Из 120 000 румын до 25 000 было перебито, 65 000 взято в плен и только 30 000 (остатки 15 дивизий) смогли отступить. Германо-болгаро-турки взяли 124 орудия и 115 пулеметов». (А. Керсновский).

«К концу декабря 1916 г. остатки румынской армии были полностью отведены за р. Серет позади завесы, образованной 500 тысячами русских. Из 24 румынских дивизий известную боеспособность сохранили 6. Из них образовали вторую армию, которая тремя дивизиями должна была удерживать небольшой участок фронта у Ойтуза, в то время как оставшиеся три реорганизовывались в ближайшем тылу». [159]

«Румынский отход протекал в катастрофических условиях. В обильной земледельческой стране не оказалось хлеба: все запасы, как мы видели, были накануне объявления войны запроданы австро-германцам. Страна и остатки армии погибали от голода и страшной эпидемии тифа». (А. Керсновский).

Румынская армия прекратила существование: на конец года в ее дивизиях осталось всего около 70 000 человек[160]. А общие военные потери Румынии составили от 200 до 300 тысяч человек погибшими и умершими от болезней. Потери гражданского населения были даже выше: от 270 до 400 тысяч человек.

К зиме установился позиционный фронт, который занимали 30 русских пехотных и 13 кавалерийских дивизий. Попытка получить для Антанты полмиллиона румынских бойцов закончилась тем, что остатки Румынской территории были вынуждены удерживать свыше полумиллиона русских солдат.

Сюжет восьмой: Средний Восток и Кавказ

«Раньше ему не приходилось так близко знакомиться с военным уставом, и он размышлял над этим текстом до глубокой ночи. Похоже, организация была ключом ко всему. Требовалось оперативно расположить огромную массу правильно подобранных людей и оборудования в нужном месте, в нужный момент и в нужном порядке, чтобы выжить, чтобы заставить бесконечно сложную и сбивающую с толку реальность вылиться в абстрактную форму победы. Организованность, казалась, была для солдата даже большей добродетелью, чем храбрость.

Майлз вспомнил, как дед однажды заметил: «Квартирмейстеры выиграли больше сражений, чем генеральный штаб».

Л. М. Буджолд «Ученик воина»

«Вы не знаете, что такое Афина? Ничуть этому не удивляюсь. Усовершенствованием этой планеты занималась бригада Гештирнера, Старшита и Астрояни. Проект еще не видывал таких неумех».

С. Лем «Звездные дневники Йона Тихого»

По сравнению с Дарданеллами или Соммой потери Великобритании в Месопотамской компании были не очень велики (поскольку задействованы там были сравнительно небольшие силы), но влияние капитуляции отряда Ч. Таунсенда в Эль-Куте[161] на английское и зарубежное общественное мнение оказалось весьма значительным. В конечном счете, именно Эль-Кут привел к смене кабинета в Великобритании и переформатированию послевоенной геополитической обстановки, причем не только на Среднем, но и на Ближнем Востоке.

Наступление английских войск в Месопотамии кажется естественным включить в периферийную «большую стратегию» Британской Империи, то есть рассматривать как вспомогательный удар по Турции в рамках идей Дарданелльской операции. В действительности, никакой связи между Зоной Проливов и Средним Востоком английское военное руководство не имело в виду.

Прорыв через Дарданеллы был идеей У. Черчилля и, отчасти, лорда Г. Китченера, то есть британского Военного Кабинета. Действия в Месопотамии управлялись Военным Кабинетом чисто формально, поскольку этот регион входил в зону ответственности вице-короля Индии лорда Хантинга. Индия входила в состав Британской Империи, но имела собственное правительство и собственную армию. Понятно, что именно части индийской армии составляли основу британских сил на Среднем Востоке. Понятно также, что для Лондона Месопотамия представляла собой стратегическую периферию, в то время как для Британской Индии это был главный театр военных действий и с точки зрения обеспечения безопасности собственной территории, и в логике расширения своего политического влияния.

Впрочем, вероятно, основным источником несчастливой для Британской Империи Месопотамской компании были даже не амбиции вице-короля Индии, а все та же оперативная инерция, которая зимой 1915 года тянула русскую армию