что осталось после их приключений, хотя на подходе к домику он всё-таки поскользнулся и плюхнулся животом прямо на свою потрёпанную ношу. Славка забрала у него последнюю более или менее целую гроздь и отперла двери. Забежали в домик почти одновременно и растерянно застыли, хлопая глазами. Из-за грозы в лес рано пришли сумерки, а в домике с его маленькими окнами клубилась самая настоящая ночь.

— Давай печку зажжем?

— Дрова в углу, — откликнулась Славка, пристраивая спасённый виноград на тарелку, — спички на полке, там же бумага и трут.

Крис сложил сухие ветки шалашом, подпихнул снизу сухие метёлки камыша и скомканные листы из старых школьных тетрадок. Огонь занялся быстро, сразу же стало светлее и уютнее. Гроза потеряла свою хищность, но не утихла, а, судя по всему, усилилась. Но теперь она кусалась где-то там, за стенами тёплого освещённого живым огнём домика.

Он поднялся с колен, отлепил от живота мокрую майку, вымоченную в фиолетовом соке и грязи, не успел сказать, что одежду лучше снять, как Славка наклонилась и подцепила двумя руками подол, стянув платье через голову. Небрежно отбросив в сторону, принялась выжимать волосы. Крис хотел отвернуться, но не смог. Славка стояла перед ним практически обнажённая и, видимо, не знала, что этого положено стесняться. В безразмерных платьях она казалась излишне худой, а без одежды стала тонкой, гибкой и какой-то естественной. Нагота ей шла больше, чем любые украшения и наряды. Сколько раз он пытался заглянуть в оттопырившийся ворот платья или караулил задравшийся подол, неделями довольствовался малым. Бесстыжая Славка умудрялась оголяться почти целомудренно. А сейчас просто сняла платье. Впервые Крис обрадовался, что длинные волосы не скрывают ни плечи, ни живот, ни грудь.

Откинув влажные пряди от лица, она выпрямилась и перехватила его жадный взгляд. Крис не знал, что делать, что говорить и как реагировать, тело решило само: сердце оглушающе бухало в ушах, щёки горели, а руки предательски дрожали. Его колотило и трясло, он жутко волновался и понимал, что невозможно скрыть ни его взбудораженность, ни смущение. Славка приблизилась к нему тихо и медленно, погладила прохладной ладонью горячую щёку и легко поцеловала в губы. Он чуть отстранился, его взгляд невольно скользнул вниз и торопливо взметнулся выше.

Славка взялась за край его футболки и потянула вверх. Он послушно поднял руки, позволил освободить себя от одежды и снова замер. При внешней неподвижности его буквально разрывало на части, кровь бурлила кипятком, мелкие волоски на руках и затылке встали дыбом. Она обняла его за шею и уткнулась лбом в его горячий лоб.

— Не нравлюсь?

Крис мотнул головой.

— Нравишься.

Облизал пересохшие губы и обхватил руками её лицо. В этот раз поцеловал он. Грубо, ненасытно и торопливо. Плотно притиснулся, ощущая животом и грудью её влажную прохладную кожу. Его шатало, как пьяного, перед глазами плавала сиреневая пелена и мешала рассмотреть Славку. В голове пульсировала только одна мысль: голая, почти голая Славка, — а он вцепился в её плечи, вместо того что бы наконец-то пройтись руками по маршруту ежедневных наглых взглядов.

Она слегка отстранилась, прошептала, касаясь губами его щеки.

— Мой милый.

Крис не ответил, хотя прекрасно расслышал признание. Славка снова притиснулась к нему, и он едва не упал в обморок от накрывших его чувств. Он впервые поверил, что фраза «захлестнуло эмоциями» вовсе не преувеличение. Его так точно накрыло девятибалльной волной.

Пока не закончился дождь, они целовались как шальные, гладили друг друга осмелевшими ладонями, прижимались мокрыми разгоряченными телами и не слышали ни дождя, ни грома. Губы распухли, а кожа горела от царапин и поцелуев. Крис даже не думал о чем-то большем, это трясло от возможности касаться Славки и целовать до помутнения сознания.

На следующий день он вспоминал часы, проведенные в домике, и замирал с глупой улыбкой, ошарашенный и потерянный. Кажется, молния всё-таки треснула его по башке. За завтраком он несколько раз выпал из реальности, не заметил, как съел ненавистное сало с гречкой, и едва не облился горячим чаем. Со Славкой он сегодня не виделся, но при этом провел с ней весь день.

Вечером из блаженной неги его безжалостно выпихнула баба Люба.

Вошла во двор и сразу же огорошила новостью:

— Джек ударил отца по голове.

Крис вздрогнул, мотнул головой.

— Ударил?

— Кувалдой.

Больше ничего не добавила. Подробности Крис узнал у Зигоги. Тот заговорщически поведал кровавые подробности:

— Забивали телят для главы, а Джек вместо черепа коровы раскроил голову отцу. Сам Джек молчит, у него этот… шок. Но там была его матуха, и она сказала, что дядя Толя сам подлез, а он просто не мог остановить занесённую кувалду. Вот такие дела. Жесть, конечно. Поликарповна видела, ну, эту… голову, точнее, то, что от неё осталось.

По деревне поползли шепотки, большинство защищало Джека и упирало на трагичную случайность, но нашлись и те, кто припомнил, что дядя Толя регулярно поколачивал и жену, и детей. Даже приезжей Машке доставалось от его тяжёлой руки.

Самого Джека Крис не видел, тот как-то сразу пропал, но к их дому постоянно кто-то приезжал-уезжал. Машка не показывалась, а потом и вовсе укатила, не попрощавшись. До учёбы осталось два дня. Крис тоже ждал, когда за ним приедет отец, отирал руки от орехового сока, наедался виноградом, помидорами и голубями.

Ещё через день он сам пошёл к Славке и нашёл её на пристани с удочкой. Увидев его, она приложила палец к губам и снова уставилась на поплавок. Он сел рядом. Поглядывал на неё смущённо и недоумённо. Она звонко и безжалостно лупила комаров на шее, постоянно поправляла спадающие рукава и гипнотизировала синее перо над водой. Будто ничего и не было в домике. Снова речка, снова рыбалка.

Крис не выдержал и сам её поцеловал. Славка упустила удочку и жарко ответила на поцелуй. Обхватив его руками и ногами, повалила в воду. Снова начались дуракаваляния, брызги, тесные объятия и жадные поцелуи. Выбрались на берег мокрые и взбудораженные. Легли на прогретые доски и продолжили целоваться.

Когда Крис чуть приподнялся на руках, Славка хмыкнула.

— Глаза у тебя больше не грозовые, облачные и пуховые.

— Какие? — Крис чмокнул её в щёку, сместился к скуле и поцеловал в оттопыренное ухо.

— Когда ты такой, у тебя светлеют глаза, становятся почти прозрачными, — она заёрзала, устраиваясь удобнее, и прижалась губами к щеке.

Крис съехал вниз, проложил влажную дорожку от уха к вырезу платья, смело потянул кружевной кант вниз, едва не поцеловал холодный ключ на плетёной тесьме. Убрал его в сторону и