упадок. Даже имя бедняги, люди опасались произносить, чтобы не накликать на себя беды и болезни. Фейри пили человеческую кровь, орошали ею свои чахлые тела (ведь на самом деле они очень уродливы, а их красота — морок, иллюзия) и воровали человеческих детей.

— Зачем воровали? — не понял пораженный Шекли.

— Меняли на своих уродцев. Подменыши. Так их называли в старые времена.

Столетний произнес слово «подмёныш» с таким презрением будто выплюнул нечто омерзительное. Он усмехнулся и спустя непродолжительную паузу спокойно продолжил.

— Подменыши всегда принимали облик украденного ребенка.

Зачем? Да мало ли. Пригожие человеческие дети для фейри — красивая маленькая лялька (дети же их самих страшненькие и хилые). Может быть их дарили демону в качестве жертв. Или просто смеха ради, как и многое у них. Ради забавы.(***)

Что могло спасти несчастных?

Только вера в сына божьего и неукоснительное соблюдение правил, защищали несчастных.

Зал исчез. Только книга на столике, участливый собеседник и шеренга неподвижных людей за ним. С каждым мгновением они проступали всё отчетливее.

Тьма сгустилась и поглотила Шекли.

Вся его жизнь, прошлое и настоящее сгинули.

Реальный мир, с его заботами, печалью и радостью — исчез.

И тогда из давнего прошлого чужого мира пришло Древнее Знание.

* * *

Громада корабля напоминала некий несуразный механизм из дальнего прошлого. На его обшарпанном борту с трудом, но все еще можно было прочитать блеклую надпись « Земля — Вселенная».

— Хорошее название, — кивнул Роднеро. — Многозначное. Не буду спрашивать где ты откопал монстра. Что с системами?

Эрл тяжело вздохнул.

— Искина нет. Остальное… Кое-что работает. Кое-что — нет. Нужен ремонт, Кел.

— Разумеется. Того, что я дал, тебе — мало.

— Мало. — коротышка гордо выпрямился и постарался взглянуть прямо в глаза капитану, наглому аферисту, пытавшемуся удержать часть обещанного, но ему удалось лишь посмотреть на него снизу вверх. — А ты отыщи в современном мире все эти допотопные устройства, без встроенного искина и почти без электроники. Отыщи и отладь. Да так, чтобы они работали как новенькие. И чтобы в экстренном случае…

— Пошли глянем изнутри, — как ни в чём не бывало перебил говорившего, Роднеро направляясь к трапу.

«Подъёмник» (***) трещал по всем креплениям и в целом выглядел так, что казалось на него даже ступать опасно.

Коротышка заторопился следом. С опаской пробежал по трапу и вкатился в открытый люк за капитаном. Внутри, надежно обосновался полумрак. Но даже при жалком освещении проникающем через трещину в обшивке, отверстия иллюминаторов и распахнутый люк, было видно, что тут явно «кое-что не работает».

Эрл добрался до Роднеро в тот момент, когда капитан потянул створку входа в двигательный отсек. Та тихо скрипнула и с легкостью отделившись осталась у него в руке.

Келлендж аккуратно прислонил «запчасть» к стене и прошел дальше.

— То что надо, — просиял он поворачиваясь к своему спутнику. — Кое-что прикрутить, вставить и отладить. Но ты все сделаешь как положено, и в разумных пределах, Эрл. Я не миллионер.

Коротышка вновь тяжело вздохнул. — Здесь опасно ходить, а уж чтобы лететь на этой рухляди… На вот этом? Когда ты угомонишься, Кел?

— Выйду на пенсию, обзаведусь семейством, — капитан внимательно смотрел на собеседника. — Так что там у нас с цифрами? И не разори меня Эрл. Потому что я женюсь на вдовушке с детьми, а это требует дополнительных расходов.

После непродолжительной паузы Эрл назвал окончательную сумму. Она была не маленькой, но с учетом основных замен не выходила «за пределы разумного». Все, как и хотел капитан.

В душе коротышки бушевала буря. Нет, это был настоящий ураган. Эрл, как и весь его народ, очень любил деньги. Он обожал их. Боготворил. Но, так же как и все остальные гномы, больше всего на свете, он ценил своё дело, профессионализм и качество выполненной работы.

— По рукам? — улыбаясь Келлиндж по-дружески протянул ему широкую ладонь.

И прямо там, на пустыре, где притулился допотопный, чудом сохранившийся осколок прошлого, стоя на шатком, покачивающемся трапе старого звездолета, повеселевший человек и мрачный насупившийся гном обменялись крепким рукопожатием.

* * *

Наверное, если б в эти минуты, какой-нибудь посетитель случайно забрел бы в информаторий, то он бы не заметил мужчин расположившихся за крайним столиком в углу зала.

Не заметил? Или не увидел, потому что тут их в данный момент вообще не было?

Шекли не смог бы ответить на этот вопрос, потому что он находился в прошлом.

В давно минувшем прошлом чужого мира.

Его собственная реальность растворилась в пространстве. Тут не было ни звездных кораблей, ни иных достижений его времени. Космос казался блеклой выдумкой, старым полузабытым сном. Да и разве могло быть иначе? Земля была плоской, огороженной со всех сторон мощной ледяной стеной оберегающей мировой океан от вытекания воды за край диска.

Люди обитали в центре мироздания, а звезды и светила вращались вокруг земной тверди с помощью часового механизма.

Святые отцы делились знанием с мирянами.

А Шекли должен был оберегать покой людей.

И он убивал. Крест был его защитой, а меч праведным орудием служителя веры.

Вера в сына божьего и горячая молитва вели по пути возмездия.

Он преследовал и убивал силы зла в чужом обличье и в людском облике.

Демоны всегда заметны. Их легко узнать, легко отыскать в любом обществе.

Их красота была пороком. Не может обычный человек быть настолько красивым. Не способен человек быть таким живым, ярким и заметным.

А ум и мудрость? Разве положено обычному человеку быть умнее, чем дозволено ему свыше? Собразительности мирян хватало лишь на то, чтобы прилежно впитать слова святого отца и выполнять его наказы. А уж думать самому? Самостоятельно? Зачем, когда все изложено и дано людям в уже удобной и готовой конструкции.

Шекли и самому сейчас думать было трудно. Мысли путались и застревали в странном липком тумане. А вот простые и лаконичные формулировки воспринимались хорошо.

И неважно каким, умным и красивым, демон желает выглядеть.

Ненависть. Слепая и бессмысленная ненависть к фейри наконец-то обрела полную ясность и конкретную цель.

Свободомыслие каралось огнем и мечом.

Благородство и красота? Нечего тут смущать честный и правильный люд! Убить. Убить всех, кто посмел выделиться. Паства обязана быть послушной и правильной. Только властелины, только хозяева имели право на прекрасное обличье и умные речи. Правда речи хозяев были почему-то короткими, зато вполне понятными. Все сводилось к одному.

Убей!

Меч