от Гарольда и Смита не застыл во времени. Он мог дышать, шевелить лицом и даже смотреть по сторонам, вот только голову поднять и повертеть ей не мог. Но он услышал чьи-то приближающиеся неспешные шаги. Уже вскоре над ним возвышалась Смерть, это была его смерть.

— Привет, Пётр, — сказал Сёма, забрасывая свой капюшон за спину.

— Ты?

— А ты ожидал увидеть здесь кого-то ещё? — спросил ангел смерти, пожимая плечами.

— Я думал, ты по девочкам.

— Да ты знаешь, моё начальство сочло неуместным, если за твоей душой придёт какая-то баба. Ты как бы уже и не совсем чужой нам и в дополнительных льготах не нуждаешься. Поэтому прислали меня.

— Значит, это всё, конец, я умру, — не спрашивал, а скорее утверждал Пётр.

— Тебя сбросят с гномьего воздухоплавательного дредноута с высоты триста метров, естественно, ты умрёшь, ударившись о землю и переломав себе всё, что можно переломать. Да, это конец.

— Ну а зачем всё это? — Пётр указал бровями в застывших во времени Смита и Гарольда. — Просто лучше сразу, как пластырь оторвать.

— Не спеши умирать, Петь, — сказал Сёма, по-турецки усаживаясь рядом с его головой, потом достал руку и показал Петру песочные часы, которые у него были вместо механических. — Тебе осталось жить ещё целых тридцать секунд, вагон времени.

Сёма ткнул своими песочными часами в лицо Петру, и тот увидел, как против всех законов физики (потому что песочные часы были в горизонтальным положении) очень медленно сыплются маленькие песчинки. Но при этом он почувствовал, как люк за его спиной чуть-чуть раздвинулся, на сантиметр, но раздвинулся. Время не стоит, просто очень сильно замедлилось.

— За тебя молятся, Пётр.

— Кто?

— Много кто. Живые, мёртвые, тёмные и светлые боги. Молится твоя покойная жена, которая тоскует по тебе на том свете, но всё равно не хочет, чтобы ты умирал. Молятся твои взрослые дети, которые по тебе скучают. Молится Джулия, чью душу ты избавил от участи разумной зомби. Молится Марта, потому что именно благодаря тебе её дети выжили. Молюсь я, потому что нет ничего более мерзкого, чем забирать души ещё не родившихся детей. Молится Луи, споря с Мартой, что одного его сына назвать в твою честь — это слишком мало, и надо назвать всех троих. Молится Катя, чьё сердце сейчас разрывается от боли и тоски. И эта эльфийская девочка сейчас тоже молится, потому что не хочет, чтобы ты умирал. А ещё у тебя очень могущественные покровители, настолько могущественные, что САМ, — Сёма многозначительно указал пальцем вверх, — не может их игнорировать.

— Мне, конечно, приятно, но что всё это значит?

— Тебе будет предоставлен выбор, жить или умереть.

— Естественно, жить.

— Не спеши, — сказал Сёма, делая драматическую паузу. — Мы сохраним тебе жизнь, но только на определённых условиях.

— Каких?

— Ты защитишь того, кого должен будешь убить и убьёшь того, кого должен будешь защищать.

Пётр задумался, а люк за его спиной раздвинулся ещё на пару сантиметров.

— Это предательство, я должен буду кото-то предать.

— Предательство? — задумчиво повторил Сёма, — М-м-мда, можно и так сказать. Цена твоей жизни — это предательство.

— Я так не могу.

— Петь, ты не хочешь предавать того, кого сам ещё не знаешь.

— Хм, — гоблин задумался, — а я их ещё увижу, я смогу им помочь?

— Кому «им»?

— Умка и Катя, мы ещё с ними встретимся? Просто без них я не вижу смысла продолжать жизнь в этом мире.

— Я не предсказатель, будущее мне не ведомо. НО, скажем так, шанс встретится у вас есть.

— Хорошо. Я согласен на сделку со смертью.

— Сделка со смертью, — Сёма широко улыбнулся. — Мне нравится, как это звучит.

— Как всё это будет происходить?

— Они сбросят тебя вниз, ты сильно разобьёшься, но выживешь, мы немножко поигрались с вероятностями. Потом тебе помогут, всё остальное зависит от тебя. Если умрёшь до исполнения нашей сделки, то считай договор расторгнутым.

— А можно я этого мудака с собой утяну? — спросил Пётр, кивая в сторону Смита.

— КОНЕЧНО, — закивал Сёма, — я тебе сам хотел это предложить, ублюдок зажился.

Пётр почувствовал, что правая рука у него оттаяла и он может ей шевелить.

— Пожмём друг другу руки? — спросил Сёма. — В знак заключения договора.

Пётр, не раздумывая, протянул Сёме ладонь, тот сжал её в ответ.

— И Пётр… — Сёма приблизил своё лицо к лицу Петра ближе. Пётр увидел, как радужка глаз собеседника окрашивается в красный, как его волосы начали седеть, как обнажившиеся в улыбке белые зубы заостряются и становятся похожи на волчий оскал. Пётр понял, что это кто угодно, но не Сёма, просто этот кто-то использует его облик.

— … скоро тебе будет так дерьмово, — продолжил кто-то, и даже голос у него изменился, — что ты пожалеешь, что не выбрал смерть.

Эпилог

Катя стояла на великой стене Зул-Тара. И та действительно поражала воображение. Созданная геомантами, стена не имела стыков и представляла собой единый монолитный барьер, высотой тридцать метров и шириной шесть. Стены эти были гладко отполированы, а поверхность прочна, словно зубная эмаль. У этой преграды не было ворот, ступеней или каких-нибудь надстроек на вершине. Это стену не предполагалось обронять, через неё не должны были ходить караваны. Её вообще никто не должен был пересекать, она защищала людей внутри от нежити снаружи и не давала людям внутри покинуть город в самоубийственной попытке найти лучшую участь. Катя смотрела на восток, именно там лениво выползали солнечные лучи, лёгкая утренняя заря и вечерний закат — это всё, что оставалось вампиру, скучающему по солнцу. Смотрела она на восток, но сердце тянуло её на север, туда, куда улетел дирижабль с дорогими её сердцу Петром и Умкой. Хотелось бежать и искать, но это бессмысленно, дирижабль не догонишь, да и шансов найти их таким шансов мало. Ей нужна была помощь своего вампирского клана. Катя сжала руки в кулаки, а потом разжала. Из пальцев торчали длинные, узкие и острые, как скальпель хирурга, когти-иглы, которые не хотели прятаться. Эмоции забивали разум. И как она не убила эту дурную девку Марту на месте? Только её слова удержали от этого необдуманного поступка. Пётр простил её, а это значит, что и она должна простить. Он так решил, она должна уважать его решение, если всё ещё хочет быть