Пламя охватывало все новые здания, и воздух стал едким от дыма и пепла. Не зная, что делать дальше, Риз присел на шершавый камень, ошеломленно взирая на творящееся на площади неистовство.

Инеб Кашель, Бошелен и Сторкуль Очист стояли на дороге перед городскими воротами, глядя на ряд пригвожденных к стене тел, которые тоже ожили и судорожно дергали ногами, ударяя пятками по потертому камню.

– Когда-то, – сказал Бошелен, – я видел в одной далекой стране похожий танец.

– И танцоры тоже были пригвождены к стене? – спросил Инеб.

– Нет, но вполне могли бы. Мой слуга наверняка бы даже заметил, что так было бы лучше.

Инеб уставился на ряд дергающихся фигур. Некоторые уперли руки в бока.

– Вполне его понимаю, – сказал демон.

– Что ж, – вздохнул Бошелен, – стражников у ворот не видно, так что вряд ли нам кто-то помешает. – Некромант направился к заваленному мусором проходу, однако тут же остановился. – Но сперва я должен исполнить одно обещание. – Чародей снова посмотрел на стену. – Ага, вот он.

Он совершил жест, и Инеб Кашель увидел, как один из танцующих мертвецов освободился от удерживавшей его пики и медленно поплыл вниз, продолжая дрыгать ногами и уперев руки в бока.

Мертвец широко раскрыл рот.

– Не могу остановиться! – завопил он. – Помогите мне прекратить этот адский танец!

Демон смотрел, как то, что когда-то было королем Некротусом, наконец опустилось на дорогу и свалилось в канаву. Послышался глухой удар, вверх взметнулись руки и ноги, а затем появилась покачивающаяся на костлявой шее мертвая голова.

– Уважаемый король, – сказал Бошелен, – вы свободны, так что приглашаю вас составить нам компанию. Мы идем в Диво.

Мертвец, пошатываясь, поднялся на ноги:

– Отлично! Да, мне нужна голова этого урода! Хочу оторвать ее, подбросить в воздух и отправить пинком вдоль по улице. Поспешим же, ибо мне не терпится навестить моего дорогого братца!

– Похоже, – заметил Бошелен, идя впереди остальных через ворота, – что ткань образцового поведения в вашем городе изрядно обветшала, король Некротус. Да что там – она порвана в клочья, и в том нет никакой моей вины. Рад, что подтвердилось то, во что я столь искренне верил.

– Вы о чем вообще толкуете? – пьяно спросила Сторкуль Очист.

– О том, что, если воспользоваться метафорой, благочестие – лишь тончайшая пленка, достаточно непрозрачная, чтобы скрыть истинную природу человечества, но все равно крайне хрупкая.

– Кого все это волнует? – заявил Некротус. – Я просто хочу вернуть себе трон!

– Но согласятся ли граждане вашего города, чтобы ими правил неупокоенный король?

– Они с легкостью соглашались на безмозглых жертв кровосмешения, чародей, – хрипло прорычал Некротус. – Так что почему бы и нет?

– Что ж, – промолвил Бошелен, – правду говорят, что простой народ обожает скандалы в королевских семействах. Полагаю, сойдет как аргумент.

Они остановились сразу за воротами. В эту ночь на улицу вышли все горожане, как дышащие, так и бездыханные, как живые и здоровые, так и разваливающиеся на части. Слышались хриплые крики и пронзительные вопли, дикий смех и звон пустых бутылок. В ночном небе бушевало пламя пожаров, ввысь поднимались клубы дыма. И Инеб Кашель видел множество драм, которые разыгрывались прямо у них на глазах.

Мертвый художник преследовал владельца галереи, требуя денег голосом столь визгливым и жалобным, что демону захотелось прикончить его во второй раз: пусть даже это не имело никакого смысла, но хотя бы принесло ему немного удовольствия. Инеб уже решил было пуститься в погоню, когда оба скрылись из виду в боковой улице. В это время появилась компания покрытых мхом ребятишек, явно выбравшихся с некоего тайного кладбища в чьем-то дворе: они перед этим отыскали своего убийцу и теперь вышагивали, распевая дурными голосами и размахивая, будто трофеями, его оторванными конечностями. Инеб отметил странную деталь: похоже, у растерзанного убийцы имелось целых три руки, а может, дети, как это часто бывает, не особо разбирались или попросту не умели как следует считать. В любом случае сорванцы были счастливы, а это ведь главное, верно?

– Меня уже тошнит от всего этого, – сказала Сторкуль Очист какое-то время спустя. – Пойду-ка лучше найду свой бордель, где еще остались здравомыслящие люди.

Бошелен слегка кивнул:

– Уважаемая рыцарь Здравия, благодарю за помощь, которую вы оказали нам этой ночью. Надеюсь, вино восстановило ваши силы?

– Восстановило? – моргнула она. – О да. Восстановило, оживило, воодушевило и прочее. – Она по очереди посмотрела каждому из них в глаза, остановив наконец взгляд на мертвеце. – Ты нездоров?

Иссохшее лицо исказила гримаса.

– Ты только что заметила? – И тут Некротус улыбнулся. – Собственно, мне это нравится. Пожалуй, ты из тех женщин, что мне по душе.

Сторкуль вся подобралась.

– Пусть тебе так не кажется, – высокомерно заявила она. – Я беру недешево.

– Отвратительно, – пробормотал Инеб Кашель, – и вместе с тем прекрасно.

– Пойдем дальше? – спросил Бошелен у Некротуса, который вздрогнул и кивнул.

Сторкуль Очист удалилась прочь, вероятно в сторону своего бывшего борделя.

Король Некротус судорожно попытался пригладить чересчур длинные, спутанные и слипшиеся от птичьего помета волосы, а затем вприпрыжку двинулся вперед, высоко выбрасывая ноги.

– Ох, я танцую! И буду танцевать до самого дворца! Какое унижение!

Некромант взглянул на Инеба Кашля, подняв брови.

– Я в любом случае с вами, – кивнул демон. – Никак не могу пропустить такое.

– Собственно, – произнес Бошелен, – я бы хотел тебя кое о чем попросить.

– О чем-то низменном?

– Да, пожалуй.

– Ладно, согласен.

Когда перед Имидом Факталло, младенцем и Элас Силь предстал во всей своей красе Великий храм Госпожи, все трое ошеломленно уставились на десятки тел, распростертых на ведущих к возвышению широких ступенях и находившемуся на нем алтарю.

– Да тут была настоящая резня, – дрожащим голосом проговорил Имид.

– Вовсе не обязательно, – покачав головой, буркнула Элас. – Разве ты видишь кровь? Лично я – нет.

– Ну, тут все-таки довольно темно…

– Даже под факелами нет никакой крови.

– Никто не шевелится.

– Соглашусь, это довольно странно. Давай подойдем поближе, Имид.

Они направились через площадь. В двух улицах позади храма, разбрасывая искры, пылал доходный дом, и подсвеченный пламенем силуэт храма Госпожи казался наглухо запечатанной гробницей, в которой не светился ни один огонек.