– Послушайте, я не хотел! Ничего не хотел! Они сами… заманили меня, ударили по голове, выкачали кровь! А я… не хотел никому создавать проблем, брать чужое. Пожа-а-алуйста! Не обвиняйте меня, это все они, безумные суки, и сами…

Удар ботинком в челюсть опрокинул Фрэнка навзничь. Кровь и сопли потекли в горло, пришлось глотать их, чтобы не захлебнуться.

– Оставим нецензурную брань за пределами нашего общения, – произнес вкрадчивый голос по-регесторски, и лишь неуловимый акцент подтверждал, что перед ним воленстирец. – Насколько мне известно, молодому лорду не пристало выражаться столь бескультурно.

– Простите, сэр, я больше не буду. – Если это поможет, Фрэнк впредь не матюгнется ни разу! Да он все что угодно сделает, только бы эти пытки прекратились и его освободили! Абсолютно все!

Пока дрожащего парня поднимали за вихры, важный господин поставил себе стул и уселся на него.

– Давай так, Фрэнк. У меня есть несколько часов, и я даже готов потратить их на тебя, послушать, как ты докатился до такой жизни. Давай расскажи о себе и о своей сестре поподробнее.

– Так это все из-за нее?! Ну конечно, из-за Флорьки!

Незнакомец взмахнул рукой, и державшие Фрэнка ублюдки накинулись на мальчишку, принялись метелить ногами, игнорируя истошные вопли. За избиением палач не следил, перекидывался короткими фразами еще с одним смутным силуэтом.

– Не на-а-адо! Я расскажу! Все расскажу!!!

И Фрэнк рассказал. За последние несколько лет он столько не набалтывал, как ползая перед этим воленстирцем. Про Эдварду и события в «Ржави» – в подробностях, про свою жизнь в особняке и кластере, их с Митрой работу над Жуками, про скандалы с Флорькой и переезд в Воленстир, про Хайдера, про пьянки и гулянки в имперских борделях. Мужик напротив внимал, не перебивая, делал пометки в блокноте. Фрэнк слышал, как шуршит ручка по бумаге и переворачиваются страницы.

Когда он замялся, не зная, о чем еще поведать внимательному слушателю, посыпались вопросы. О родителях, кем были, чем занимались, как складывались их отношения, где Фрэнк учился, с кем. Пришлось припомнить сотни имен, фамилий одногруппников, учителей, адресов. Затем то же самое, но уже про сестру. Парень не понимал, зачем это все палачу, но информацию выдавал безропотно. В горле давно пересохло, а он все говорил и говорил про детство, учебу в колледже, про свою разбитую мечту, провал с даром и про влюбленность в принцессу Кирэн, и даже упомянул о том, как случайно в детстве задушил щенка. Он сдал все. Иногда этот жуткий тип вдруг спрашивал совсем странные вещи. Какое у Фрэнка любимое блюдо, какие были отношения с отцом. Когда ему легче работается, днем или ночью, и сразу про тренировки у Шепарда. Любимый предмет в колледже и связь сестры с Максимилианом Марэ.

У Фрэнка сложилось впечатление, словно он проходил бесконечный, изощренный тест. Какое этому воленстирцу дело, как Флорька громила их дом? Выбивала двери в его комнату? Фрэнк удивлялся, но продолжал отвечать, а когда беседа перетекла на тему его чувств к сестре, честно выпалил:

– Я ее презираю! Это я должен был стать магом! Я! А не она! Я пять лет терпел ее, жил надеждой! Быть хоть в чем-то лучше всеми обожаемой малышки Фло! Я верил в свое призвание, и у меня должен был открыться дар! Должен! А потом все – крах! Послушайте… не знаю, чего моя сестра там у вас наворотила, но я тут совершенно ни при чем и готов сотрудничать, все-все расскажу про нее, только отпустите.

– Ты здесь не по этой причине, – разочаровал собеседник. – А почему ты здесь, Фрэнк? Подумай над этим до моего возвращения.

Что?!

Решетка бухнула, свет потух так же неожиданно, как и зажегся. Тени исчезли, оставив растерянного юношу в пугающей, вязкой темноте…

Почему он здесь? Не из-за Флорьки? Не из-за Эдварды?

Тогда… из-за кого?

Страшно… ох как страшно.

Фрэнк ничего не понимал, но… этот жестокий мужик с мягким голосом разбередил душу сотнями идиотских вопросов, заставил окунуться в прошлое, всколыхнул муть со дна памяти. И одной ненавистью было уже не загнать ожившие воспоминания обратно в подсознание. Вот оно, чистое безумие, уже выбралось наружу… И сейчас сожрет его!

Теперь Фрэнк не мог не вспоминать. Мысленно он вновь и вновь возвращался к началу своей жизни и из крайней точки двигался вперед, прокручивая события одно за другим, как кадры в диафильме. Тусклые образы становились четче, и отмахнуться от них не удавалось. Убирайтесь! Уходите! Назойливые воспоминания не слушались, жужжали рассерженными пчелами вокруг, требуя к себе должного внимания, и уже не запить и не заесть их, не спрятаться под подушкой, не уклониться от встречи с самим собой во мраке и пустоте.

Почему Фрэнк здесь? Он понятия не имел.

Картинки сменялись. Всякое случалось, не всегда они с Флорькой враждовали. Невероятно давно бывали и иные времена, и родители были живы, и отец не смотрел на него как на пустое место, но счастливые воспоминания приносили лишь страдания. Боги, какая чушь! Лежа на боку, он рыдал, снова жалел себя. Боль просочилась из тела в душу, и сон слился с реальностью. Когда именно все пошло не так? Болезни, похороны, война и снова похороны… последние, мамины. К демонам все! Слишком тяжело! Невыносимо! Фрэнк уже сомневался, что переживет эту вторую вечность во тьме. Наверное, это все какая-то местная изощренная пытка перед казнью.

Когда палач и его люди вернулись, Фрэнк пополз к ним на четвереньках:

– Отпустите! Пожалуйста, отпустите! Я больше не могу!

Огромная тень равнодушно усмехнулась.

– И тебе привет, Фрэнк. Желаешь сказать мне что-то еще?

Разгадка находилась где-то близко.

– Чего вы хотите? От меня?

Воленстирец долго молчал.

– А ты-то сам чего от себя хочешь, Фрэнк?

– Я, демоны вас побери, хочу выбраться отсюда! Хочу, чтобы вы меня отпустили! Я жить хочу! Нормально! – Он сжался, ожидая, что вцепившиеся в плечи уроды сейчас отлупят его за дерзкий тон, но этого не случилось.

– И как ты планируешь нормально жить? Поведай-ка мне.

Ответа у него не нашлось, и он обреченно выдохнул:

– Я… я не знаю как… У меня никогда ничего не получалось. Вы это хотели услышать? А что я могу? Посмотрите, какой я! Урод, ничтожество. Все и всегда за меня решала Флорька! Она – молодец, а я – говно! Да, я никто! Никто, грань! И не знаю, как с этим… вот с этим всем справиться… со всем этим дерьмом! Это невозможно! Невозможно! Понимаете?!

Повисла тишина. Более всего на свете Фрэнк теперь боялся тишины.

– Снимите с него очки.

Очки стянули вместе с лентой, мальчишка впервые за долгое время сфокусировал взгляд и содрогнулся, узнав человека, возвышавшегося перед ним. Любой регесторский пацан в курсе, как выглядит генерал, командовавший воленстирскими войсками во второй рорской войне.