Мой мир развалился на части, и я не уверен, что сумею снова собрать его воедино.

Такая задачка мне не по силам.

Крепко зажмурившись, вспоминаю каждый момент выпавшего нам счастья, от первой улыбки до глупого расставания. Делаю это снова и снова.

Снова вырубаюсь, и когда я прихожу в себя, уже начинает темнеть. Не знаю, сколько прошло часов – на часы я не смотрел, но капли рвоты успели высохнуть, а стук в голове больше не похож на хеви-метал, а скорее на музыку в стиле панк.

Виски все еще давит, но терпеть можно.

Беру телефон с сиденья и проверяю пропущенные звонки и сообщения. Среди десятков имен нет номера мамы и номера моей девушки, и я отшвыриваю мобильник в сторону.

Я не еду в общагу – проверяю, сколько у меня осталось денег на карте, и снимаю номер в отеле. Два дня подряд пью там.

Но ничего не помогает.

Стоит мне открыть глаза, действительность потрясает до глубины души. В этом минус алкоголя. С ним забываешься совсем ненадолго, а потом тебе еще хуже.

Я в полном дерьме.

Не вижу смысла ни в настоящей жизни, ни в будущем.

Сжимаю зубы, прислоняюсь спиной к стенке душа и задерживаю дыхание, когда вода течет по моему лицу.

Будущее?

Бью кулаком в стену, затем бьюсь об нее лбом.

Потом падаю на пол.

* * *

Кто-то идет, слышу шаги.

Догадываюсь, кто это, но отворачиваюсь, прежде чем он войдет, – таким униженным я себя чувствую.

Меньше всего мне хочется, чтобы парень, с которым я провел бок о бок весь сезон, которого готовил к лидерству в нашей команде, увидел меня в таком состоянии, в комнате, пропахшей спиртным, тем более что он знает, как я на самом деле отношусь к алкоголю.

Сижу на полу балкона в дорогущем отеле, привалившись спиной к стене.

Он заходит, но у меня нет сил встать.

– Как ты меня нашел?

– Рядом с больницей не так много отелей, так что я знал, что наткнусь на твою машину у одного из них. – Он явно злится – имеет полное право. – Тебе нужно вернуться в больницу, Ноа.

Вздохнув, кое-как поднимаюсь на ноги и подхожу к перилам. Прикасаюсь к холодному металлу, наклоняюсь вперед и смотрю вниз на пустую детскую площадку. Детскую.

– Думаешь, мне не хочется быть там? Отчего мне так хреново, а? Думаешь, я не чувствую себя подонком из-за того, что ушел и бросил ее там одну? – Оглядываюсь на него через плечо. – Еще как чувствую.

– Что-то непохоже.

– Она просила меня вернуться?

– Ей обязательно просить, чтобы ты понял, что ты ей нужен?

Черт.

Брошенные им слова глубоко ранят меня, как осколки разбитого стекла. Потому что и правда ей не обязательно просить меня прийти, я и так знаю, что нужен ей. В наших отношениях прекрасным было то, что ее боль была моей, а моя – ее. Нам не нужны были слова, мы и без них понимали, когда кому-то из нас становилось хреново… но она не помнит этого.

Я поднимаю голову:

– Мейсон, она меня не помнит.

Он молчит так долго, что я оборачиваюсь, решив, что он ушел, но Мейс стоит на прежнем месте. Его губы сжаты в тонкую линию.

– Я видел сообщение, которое она тебе отправила тем вечером.

Прищуриваюсь и напрягаюсь.

– Ты читал нашу переписку?

– Нет. – По его взгляду непохоже, что он чувствует себя виноватым. – Я не читал вашу переписку, но прочел бы, если б решил, что это необходимо. Я купил ей новый телефон взамен разбившегося и попросил в магазине перекачать все со старого на новый. На ее старом телефоне это было последнее сообщение, которое она отправляла.

У меня сжимается сердце, когда я смотрю на него.

– Ты поэтому вернулся тем вечером? – Мейсон придвигается ближе. – Чтобы сказать, что ты тоже ее любишь? Верно? Ты тоже ее любишь?

Стискиваю зубы.

– Я не буду с тобой это обсуждать.

Ее брат стоит передо мной, нахмурив брови. Он злится на меня, но дело не только во мне. Неспособность помочь дорогому человеку, которого он защищал всю свою жизнь, съедает его изнутри. Мне знакомо это чувство. Я не смог защитить двух самых дорогих мне людей.

Мейсон качает головой и говорит:

– Не знаю почему, но мне казалось, что ты нравишься моей сестре и что именно с тобой она ощущает себя счастливой, но что-то все время мешало ей, будто оттаскивало назад, в прошлое.

– Кто-то, ты хочешь сказать. Почему бы не назвать его по имени? – Я сбрасываю с плеча его руку.

– Значит, ты знаешь обо всем, что произошло между ними?

– А как ты думаешь, почему я вообще предоставил ей свободу выбора? Почему я так поступил? – Не даю ему времени на ответ. – Видите ли, он внезапно осознал, что теряет, и решил хотя бы попытаться ее вернуть. Ему понадобилось несколько месяцев, а точнее, несколько лет, чтобы увидеть то, что я разглядел в первую же минуту нашей встречи. И я его вполне понимаю, потому что шанс пятьдесят на пятьдесят стоит риска, если в результате получится отбить девушку.

– Но она выбрала тебя, почему же ты сейчас не в больнице? Ты должен быть рядом с ней.

– Потому что судьба перетасовала карты и выбросила меня из этой колоды.

Мейс сердито двигает челюстью, а я отворачиваюсь.

– Сделай одолжение, удали нашу переписку, прежде чем отдашь ей новый телефон.

– Что? Нет! – Он отшатывается от меня. – Черт, почему ты ведешь себя так, будто все кончено? Будто ничего не исправить и память никогда к ней не вернется?

Я сглатываю, мне дурно от одной только мысли, что такое возможно.

– Может, и не вернется.

– Хочешь, чтобы я врезал тебе? – Он свирепо смотрит на меня, сжав кулаки. – Что с тобой происходит, Ноа? Моя сестра не понимает, что с ней, а ты отказываешься от нее? Что за глупое…

Хватаю его за шиворот и отпихиваю от себя, он ударяется спиной об стену.

– Никогда, никогда я не откажусь от нее. – Меня трясет. – Никогда!

– Тогда какого хрена ты напиваешься тут в одиночестве, когда она в больнице задыхается от боли и неизвестности? – бесится он.

– Не знаю! – Провожу руками по голове и хватаю себя за волосы. – Я вообще не понимаю, что я делаю. Ни хрена не понимаю. Я очень боюсь, что если вернусь туда, то сделаю или скажу что-то, что только усугубит ее положение, причинит ей дикую боль, и