— Я говорю о том, что в Китоне называют методомпредсвадебной пытки имени преподобного Мэтисона, — терпеливо пояснил Тед. —Отец пробует его на всех, кто, по его мнению, лишает себя волшебного инетерпеливого ожидания первой брачной ночи.

Слова Теда ничуть не улучшили настроения Зака. Скореенаоборот. При мысли о том, каким ослом он выглядел в глазах всех окружающих,его охватила холодная ярость. Но на этот раз он больше злился на самого себя.

— Повтори, что ты сказал! — потребовал он. Джон Грейсонуслышал вопрос и подошел поближе.

— Кажется, он начинает глохнуть, — сказал он и попыталсяразрядить обстановку какой-то сальной шуткой.

— Может быть, вы все-таки растолкуете мне, что все этозначит? — Зак продолжал настойчиво добиваться более подробных объяснений.

— Это значит, приятель, — сказал Тед, отпивая немного изсвоего бокала, — что половина взрослого мужского населения нашего городакогда-то находилась в точно таком же положении, как ты сейчас. И большинство изнас — те, которые все же решили во что бы то ни стало сдержать свое обещание, —обязательно заканчивали тем, что смертельно ссорились со своими будущими женамииз-за всяких пустяков.

Когда Зак наконец сумел поверить собственным ушам, егозлость сразу куда-то бесследно испарилась. Да при одной мысли о нелепостиситуации, в которой он оказался, можно было расхохотаться.

— Расскажите ему, мэр, — попросил Тед.

— Я думал, что умру. А я ведь уже немолодой человек, и еслибы кто-то заранее мне сказал, что я буду так мучиться от данного мною жеобещания, то я никогда бы в это не поверил. Мне кажется, что это тяжелоеиспытание и для женщин тоже, но их страдания компенсируются сознанием того, чтоих будущие мужья забывают обо всем на свете, кроме одного — желания поскореебыть с ними. Правда, последняя мысль, — ухмыльнулся Адлесон, — не совсем моя.Мне ее подбросил профессор социологии одного колледжа. Кстати, а где ты сам-тоучился? Внешне ты вроде похож на северянина, но у тех не совсем такой говор.

Зак понимал, что мэр пытается разрядить обстановку,связанную с не очень приятным для Зака открытием, что почти все населениеКитона знало о его сексуальной неудовлетворенности. Все еще испытывая легкоераздражение, он посмотрел на точеный профиль Джулии, сидевшей в соседнейкомнате, и увидел всю ситуацию в совершенно ином свете. Теперь она казалась емупросто забавной, и он окончательно капитулировал.

— Я учился в Лос-Анджелесе на факультетах режиссуры кино ифинансирования кинопроизводства.

— То есть у тебя как бы две специальности? Зак кивнул. Онпо-прежнему не сводил глаз с Джулии, но никак не мог переступить через себя исделать первый шаг.

Эд Санделл, сидящий у дальнего конца стойки, поудобнееустроился на табуретке, вытер загорелую шею носовым платком и обратился к своимприятелям:

— Моя сестра Холли говорит, что в прошлое воскресенье виделаБенедикта в церкви, — он кивнул в сторону Зака, стоящего уавтомата-проигрывателя. — Он ей понравился.

— Он — голубой, — презрительно процедил Джейк Бартон,нахлобучивая шляпу. — Там, в Голливуде, они все голубые.

— Не может быть, — возразил Мартин Лафлин. — Если бы этобыло так, он бы просто не выдержал пять лет в тюрьме. А он вышел как ни в чемне бывало.

— Подумаешь! Все равно он голубой. Ты только посмотри на этиджинсы. Такие, как он, не вылезают от модных модельеров.

— Перестань, Джейк, — не соглашался Лафлин. — Этот парень нетолько провел пять лет в тюрьме, но и не побоялся бежать оттуда.

— Ну да, и дал себя поймать. Говорю тебе, он голубой, —упрямо стоял на своем Бартон.

Эд Санделл жестом подозвал официантку и небрежно сказал:

— Он сегодня судил игру с Персевилем. Джулия Мэтисонпопыталась спорить с ним из-за какого-то удара, и он удалил ее с поля.

— Ты не шутишь? — недоверчиво спросил Джейк.

— И не думаю.

Бартон снова посмотрел на Зака, но на этот раз в его взглядечиталось явное уважение. Он повернулся к официантке и широко ухмыльнулся.

— Трейси, принеси, пожалуйста, выпивку мистеру Бенеднкту изапиши это на мой счет.

Сидя в другом конце комнаты, Джулия украдкой взглянула наЗака. Он перехватил ее взгляд, как будто только того и ждал, но его лицооставалось совершенно бесстрастным, лишенным всякого выражения. Он ждал. Джулиячувствовала, как улетучиваются остатки злобы. В конце концов, она так любилаего, и они столько всего пережили вместе. Так неужели же стоило упорствоватьиз-за какой-то ерунды. Тем более что сегодня вечером она была не права и зналаего. Конечно, ей стоило бы опомниться гораздо раньше, как только он пришел вресторан, тогда сейчас ей бы не приходилось так мучительно бороться ссобственной гордостью. Ведь она прекрасно понимала, что все присутствующие вресторане не сводят с них глаз и с нетерпением ожидают, чем же все это закончится.Но с другой стороны, решила она, поднимаясь со своего места и направляясь кгруппе мужчин, среди которых был и Зак, ужасно глупо тратить еще несколькоминут их жизни на это нелепое противостояние. Кивнув братьям, Грейсону и мэру,Джулия засунула руки в карманы шортов и в упор посмотрела на Зака, явно ожидаякакого-то ответного шага с его стороны.

— Ну, что скажешь? — спросил Зак, с трудом отведя взгляд отее груди, которую совершенно восхитительно облегала тоненькая спортивная майка.

— Вообще-то я бы хотела чего-нибудь поесть. С трудом скрываяразочарование, Зак кивком подозвал официантку, которая тотчас же поспешила кним.

— Что будете заказывать? — спросила Трейси, избегая смотретьи на Джулию, и на Зака. Как и все остальные китонцы, она уже была в курсепроисшедшего на бейсбольном поле.

— Я все никак не могу решить, — совершенно серьезно ответилаДжулия и, повернувшись к Заку, без тени улыбки спросила:

— Как ты думаешь, что нам лучше заказать? Как насчетнебольшого скандала? Или, может, лучше старую добрую ссору?

Заку с трудом удавалось сохранять серьезность.

— А ты как думаешь, что лучше? Джулия перевела взгляд наофициантку, которая, казалось, вот-вот прыснет со смеха.

— Пожалуйста, Трейси, по порции того и другого.

— С двойным сыром и ветчиной, — добавил Зак, тем самымпереключая их не вполне обычный заказ на более привычную для здешних местпиццу.

— Да, Трейси, — крикнула Джулия вслед удаляющейсяофициантке, — и не забудьте пару бифокальных очков для судьи.