часа спустя он проводил Марью и позвал Егора и машиниста Сергея Котлова испытать каждому свое «нечто среднее» на свежих атласных картах.

Машинист Сергей Котлов впервые отказался играть.

Заведующий послал Егора уговорить его, но Сергей сердито огрызнулся:

— Доигрались, хватит…

Егору хотелось, чтобы в игре как-нибудь развязался этот узел с краплеными картами. Сам собой ли, без последствий или с осложнениями — все равно. Но машинист Сергей не сдался. Егор ушел ни с чем и всю ночь тревожно вдумывался в новое положение.

На следующий день он решил, что машинист Сергей тоже подсматривал из своей каморки за Николаем Яковлевичем с Марьей и заметил его картежную фальшь.

Сообразив это, Егор тотчас же забежал в машинное отделение понаблюдать за машинистом Сергеем и проверить свои предположения.

Машинист сидел около двигателя на корточках в сизом удушливом дыму и сосредоточенно вслушивался в тяжелое шастанье машины. Заметив Егора, он выпрямился и сурово промолвил, кивнув на двигатель.

— Доигрались, слышишь?..

Егор, однако, не улавливал в мощном грохоте двигателя новые, разнобойные, то глухие, то звенящие звуки. Последние дни он приметил только, что в машинном отделении стало скопляться много удушливого дыма, и подумал, что попалась плохая нефть. Теперь ему показалось, что машина делает тяжелые одышки.

— А что, Сергей Афанасьевич?.. — настороженно спрашивал он.

— Цилиндр — к черту, вот что. Вся рабочая поверхность стерлась! — отрубил машинист Сергей.

Затем он принялся проклинать себя за то, что нажил на свою голову такой позор. Красавицу шведскую машину испортил чуть ли не в месяц. Если бы Егор только понял, какой это позор ему, многолетнему машинисту.

— Менять цилиндр или к черту все! — кричал он. — Перегнуло бы вас трижды с вашими картами. Трижды бы вас перегнуло…

С помолом начались большие простои, а из-за цилиндра на собрании колхоза произошла крупная брань.

Николай Яковлевич нападал на Сергея, тот сопел и отмалчивался. А заведующий кричал красноречиво, как всегда выстраивая в ряд самые большие и убедительные лозунги.

— Халатное отношение к машине влечет за собой прорыв в социалистическом строительстве, — доказывал он, поглядывая на Пустынкина. — Наша мощная родная Коммунистическая партия обязует нас сейчас, как никогда…

Тут оборвал его Пустынкин:

— Так, значит, так, — сказал Иван Федорович, — покупаем новую, вышло?.. А насчет партии вы очень сладко, Николай Яковлевич…

Машинист Сергей ходил забитый и понурый. Нужные части цилиндра долго не могли найти, и, наконец, их разыскал где-то сам Сергей. Егор почему-то заподозрил его. У него закралась мысль, что машинист Сергей нарочно испортил цилиндр, чтобы как-нибудь на покупке вознаградить себя за проигрыш в очко. Егор стал незаметно для Сергея следить за ним, стараясь войти в машинное отделение быстро и неожиданно, чтобы застать машиниста врасплох.

Один раз он действительно застал Сергея, когда тот занимался совсем необычным и странным делом: перегнувшись под поручнями так, что правый маховик, играя маслянистыми бликами, свистал над его спиной, и поймав удобный момент, когда кулак шатуна взмывал вверх, он быстро проводил ладонью по его тускло блестящей поверхности, словно гладил. Потом облизывал ладонь и что-то пробовал на зуб.

Егор стоял в дверях и наблюдал. Когда машинист разогнулся, Егор, взволнованный его странным поведением, быстро приковылял к двигателю.

— Ты что это делаешь?.. — строго спросил он и тоже было сунулся под маховик что-то там разглядеть и понять.

Сергей обхватил его в пояснице и отдернул.

— Не лезь! — крикнул он. Потом спокойнее разъяснил: — Башку напрочь снесет, дурак.

— А ты чего там? — приставал Егор.

— Ничего… — сумрачно отозвался машинист и выпроводил Егора.

Ночью, когда паровик остановился, Егор тайно пробрался в машинное отделение. Запиралось оно на внутренний железный засов, отодвигающийся при помощи особого крюка, — простой и несокрушимый замок.

Отодвинув засов (запасной крюк всегда вешался в прихожей жилого помещения), Егор вошел и запер за собою дверь. Затем он в темноте быстро нагнулся над маховиком и несколько раз сильно погладил шатун ладонью, вылез и сразу же облизал масляные пальцы.

На языке осталось что-то похожее на острый песок. Егор ловчился, чтобы эти песчинки попали с языка на зубы. В это время кто-то прыгнул к нему из угла, встал рядом, тут же чиркнул и зажег спичку, видимо, приготовленную заранее.

При свете Егор разглядел машиниста Сергея. Освещая Егора, машинист держал в правой руке полусогнутый железный прут, на конце которого была насажена небольшая конусная шестеренка.

— Егор, тебя-то зачем принесло? — глухо воскликнул, видимо, изумленный машинист.

Егора сразу же осенила догадка. Как раз несколько песчинок попало ему на зубы, он пробовал раскусить их, и они неприятно, остро захрустели.

— Песок? — шепотом спросил он, показывая при свете угасающей спички свои маслянистые пальцы Сергею.

— Дурак ты! Не песок, а наждак, — таким же шепотом разъяснил машинист.

Некоторое время спустя Николай Яковлевич уехал в город отчасти по служебным, отчасти по личным делам (он очень любил повторять, что личное должно тесно увязываться с общественным, и всегда по-своему следовал этому философскому утверждению).

В этот день Егор, выбрав удобное время, зашел в машинное отделение к Сергею Котлову, чтобы проверить, совпадают ли подозрения машиниста по поводу наждака, насыпанного в рабочую поверхность цилиндра, с его подозрениями.

Сергея не было в машинном отделении, и Егор решил подождать его, думая, что он ушел по надобности. Прошло полчаса времени, а Сергей не вернулся. Егор догадался, что машинист, пользуясь отсутствием Николая Яковлевича, решил кое-что проверить у него и осмотреть. Он бойко побежал на своих протезах и заглянул в окно комнаты заведующего.

Сергей стоял на коленях на полу перед раскрытым чемоданом и из круглой высокой коробочки бережно высыпал себе на ладонь какой-то темно-серый порошок.

От окна Егор пробежал к выходной двери и подождал здесь машиниста. Он нарочно принял выражение спокойного безразличия — Егор делал вид, что наблюдает какую-то птицу, парящую высоко в небе, за рекой, — как будто ни капельки его не занимает, куда ходил и что делал машинист. Но когда Сергей вышел, Егор, улыбаясь, кивнул ему, указывая глазами на его сжатую в кулак левую руку.

Сергей знаком позвал его за собой в машинное отделение и там, показывая в уже вспотевшей ладони мелкий бурый порошок, спросил тихо:

— Видал, какой бывает наждак?

— Это я знаю: это я видел, видел, — поспешно заговорил Егор. — У хозяина в Германии ножи и вилки им чистил… Вот ферфлюхтер швейн какой!

— Вот тебе и ферфлюхтеров, — неграмотно отозвался машинист.

Завернув порошок в бумажку, он положил этот комочек в карман, а прилипшие к ладони песчинки собрал пальцем в самую середину ладони, в ямочку. Затем он смочил палец слюной и, ткнув им в