Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Здравствуйте, – пробормотала Фелисити с нерешительной улыбкой. В последнее время ей все труднее становилось находиться рядом с мужчинами, не задаваясь вопросом, какие гадкие намерения они скрывают в душе. – Месяцев восемь назад мой дедушка, Сэмюел Гладстон, получил в подарок от двух знатных леди лечебные травы. Он так хвалил их действие, что мне захотелось купить еще немного. Одна из дам – сестра, а другая – жена лорда Рэндвулфа. Не припомните ли вы названия этих трав?
– Конечно, мисс. Именно я и предложил их дамам. Но боюсь, они очень редки и потому дороги.
Фелисити спокойно выложила на прилавок серьги.
– Не возьмете ли их взамен? Мой отец заплатил за них неплохие деньги.
Аптекарь задумчиво наклонил голову набок, глядя на женщину поверх очков.
– Не жаль отдавать их, мисс? Очень красивая вещь, и вам наверняка идет.
– Миссис. Миссис Элстон. И я готова поменять их на травы. Больше у меня ничего нет.
Представив, на какую жертву идет молодая женщина, аптекарь поспешил предложить не столь неприятную альтернативу.
– Похоже, на сукновальне дела идут неплохо. Если сейчас у вас нет денег, я дам вам травы, а вы попросите мужа заехать и заплатить мне. Уверен, что он вполне может…
– Предпочитаю не делать этого. И прошу вас никому не говорить, что я вообще была здесь. Надеюсь, вы понимаете?
– Да, миссис Элстон, я человек не болтливый.
– Я буду вам крайне благодарна, мистер…
– Карлайл, миссис Элстон. Финеас Карлайл. И не волнуйтесь, я не скажу ни единой живой душе.
Сам Карлайл не слишком любил Элстонов, особенно после того, как покойная миссис Элстон из живой энергичной женщины вскоре после замужества превратилась в ходячую тень, не помнившую даже собственного имени. По мнению аптекаря, все это было крайне подозрительно. Обычно так вели себя люди, пристрастившиеся к опиуму, и мистер Элстон, вполне возможно, тайком подливал жене настойку этого опасного лекарства. Карлайл с радостью свидетельствовал бы против преступника и помог бы послать его на виселицу, но явных доказательств не было. Вероятнее всего, Элстон покупал опиум в Лондоне, но где и каким образом, проследить было невозможно, особенно для такого робкого человека, как Финеас. Что же до Роджера, то, по мнению аптекаря, яблочко недалеко укатилось от яблоньки.
– Спасибо, мистер Карлайл, – признательно улыбнулась Фелисити. – И… и еще я хотела спросить кое о чем.
– Все, что в моих силах, мадам.
– Еще до моего замужества свекра свалила таинственная болезнь. Его ногти как-то странно обесцветились, а кожа стала ужасно сухая и словно покрыта чешуйками. Не знаете ли вы, что это за недуг такой?
Мистер Карлайл задумчиво провел пальцем по губам.
Интересно! Недаром говорится, какой мерой меришь, такой и тебе отмерится. Вот уж точно: не рой другому яму, сам в нее попадешь!
– Пока что не могу сказать наверняка, миссис Элстон. Но однажды я предостерег молодую леди против неосторожного обращения с мышьяком. Бедняжка регулярно принимала небольшие дозы, чтобы отбелить кожу. Она была чрезвычайно тщеславна и гордилась своей красотой, но смерть не щадит никого… На ее похоронах я заметил, что ногти у нее обесцветились, а кожа, раньше такая мягкая и белая, стала чешуйчатой и грубой.
По спине Фелисити пополз холодок. Она долго набиралась храбрости, прежде чем задать следующий вопрос:
– А разве мышьяк так распространен, мистер Карлайл? Много вы его продали в прошлом году?
– Видите ли, мышьяк известен очень давно. Лет двести-триста. А может, и больше. Что же касается продаж – нет. После смерти той девушки я им не торгую. Не хочу, чтобы еще кто-то погиб по глупости или из тщеславия.
– А в округе есть другой аптекарь?
– Нет, мадам. Однако у меня есть знакомый из Лондона, довольно часто сюда приезжающий. В последнее время он процветает и приобрел несколько аптек. Завел прекрасных лошадей и экипаж, которые мне не по карману. Должен сказать также, что ему весьма полюбились сукна вашего супруга. Совсем недавно он уехал с сукновальни с большим узлом в руках.
Финеас не осмелился сказать молодой женщине, что его знакомый имел репутацию расчетливого негодяя, готового на все ради выгоды.
– И как его зовут?
– Тадеус Мэнвил.
Фелисити впервые слышала это имя. Мать и отец научили ее основам бухгалтерии, однако когда она предложила Роджеру помощь, тот не только отказался, но запретил ей близко подходить и к книгам, и к сукновальне, заявив, что она только ему помешает. Поэтому она не знала никого из приятелей мужа.
Взяв сверток с травами, она поблагодарила аптекаря и вышла. Неужели Финеас сказал правду? Но это значит, что Эдмунда отравили. Кто же мог это сделать?
– Кто там? – окликнула Джейн, поспешно спускаясь вниз.
– Мама, это я, Фелисити!
Слезы радости выступили на глазах Джейн. Раскинув руки, женщина побежала навстречу дочери, и та с приглушенным криком бросилась в материнские объятия. Все это время бедняжка боялась, что мать по-прежнему сердится на нее.
– О, моя драгоценная девочка, я так по тебе скучала! Почему не приходила раньше? Я несколько раз была на сукновальне, но Роджер не пускал меня к тебе. Говорил, будто ты не желаешь никого видеть, особенно меня. Ты здорова? Счастлива?
– Здорова, мама.
На второй вопрос Фелисити предпочла не отвечать.
– Я принесла дедушке подарок. Если он разрешит, я бы почитала ему из Библии.
– Конечно, дорогая. Он будет очень рад. Ему так тебя недоставало!
– Меня? – удивилась дочь. – Но… я думала, он меня не любит.
Джейн, смеясь, снова обняла дочь.
– Глупенькая! Ведь ты его единственная внучка! В ваших жилах течет одна кровь!
Фелисити вдруг громко разрыдалась.
– Мама, прости меня за все! Я была такой глупой эгоисткой!
Джейн прижала дочь к себе.
– Ничего не говори, дорогая. Все прощено и забыто. Ты моя любимая доченька, моя гордость и радость.
При этих словах Фелисити не выдержала и расплакалась еще громче. Мать и дочь долго стояли, обнявшись, проливая слезы, уносившие все прошлые недоразумения и обиды.
Наконец Фелисити отстранилась и, найдя в ридикюле платок, вытерла щеки и нос. Джейн наблюдала за ней, пытаясь понять, что происходит. Интуиция подсказывала, что дочери нелегко приходится, но подробностей она, разумеется, не знала да и представить не могла.
– Что случилось, дорогая? У тебя все в порядке? – мягко спросила она.
– Конечно, мама, – кивнула Фелисити, не желая расстраивать мать. – Просто я частенько плачу, потому что ношу дитя. И только сейчас начинаю понимать, каким бременем была для тебя.