территории — все тогда радостно бросились в разные стороны, принялись таскать бутылки, окурки и прочий мусор, превратив нудную уборку в какую-то веселую игру. Тогда четырнадцатилетний Джек робко спросил еще незнакомого ему на тот момент Ника Лоула о виднеющихся вдалеке черных крестиках, торчащих из-под земли. На что мальчик рассудительным тоном ответил, все еще не выпуская из рук огромный мусорный мешок: «Это странное место, тебе разве родители не рассказывали? Сюда люди приходят для того, чтобы поговорить с мертвыми. Глупые они, да? Зачем говорить с теми, кого уже нет? Гораздо разумнее собирать оставленные кем-то конфеты или свечи. От этого хотя бы есть польза, понимаешь?» И Дауни взволнованно глядел на длинные ряды могил и думал, как здорово, наверное, приходить к бабушкам и дедушкам и разговаривать с ними. Это как чаепития по воскресениям, только вместо дома ты приходишь сюда, чтобы поболтать с родными.

«Интереснейшее занятие», — съязвил про себя парень, расшвыривая листья носками кроссовок и зачерпывая следом новые, чтобы после также их сбросить. «Только Ник не удосужился уточнить, что никто не отвечает тебе с той стороны, и это совсем не похоже на чертовы утренние посиделки в семейном кружке».

В следующий раз Джек пришел сюда в немного другой компании. Сопровождаемый похоронной процессией — десятками людей, запечатанных в черные костюмы и повесивших на свои лица печальные выражения — он шел по этой самой дороге вперед, туда, куда в прошлый раз мог только бросать короткие любопытные взгляды. Вот только в тот день юношу не заботили пестреющие у серых плит фантики с наверняка вкусной шоколадной начинкой, он больше не смотрел на кресты, как на забавные флажки или елочные украшения для выделяющихся на пустоши кучек. Все его внимание было приковано к собственным ногам, потому как на покоящуюся в гробе женщину он взглянуть не мог. Знал, что это неправильно, но не смел себя пересилить, а потому Шарлотта Дауни навсегда осталась в юношеской памяти чем-то светлым, теплым и пахнущим свежеиспеченным яблочным пирогом. И, приходя после на ничем не отличающуюся от прочих могилу, парень представлял именно эту жизнерадостную женщину, говорил только с ней, стараясь выкинуть из головы изредка появляющийся там образ мертвой полуразложившейся матери.

«Это сложно, но со временем, я думаю, начинаешь привыкать. Перестаешь видеть в загнанных в квадратную рамку буквах немой упрек, просто стоишь напротив и неторопливо делишься мыслями, накопившимися за время разлуки эмоциями… Только пока что я в растерянности замираю, подходя к плите и краем глаз пробегая по таким родным строкам имени; начинаю о чем-то говорить и теряюсь, не отрываясь от двух дат с небольшим жирным прочерком. И каждый раз перевожу взгляд с одной на другую, ожидая, что вот-вот последняя волшебным образом исчезнет, прервав этот затянувшийся кошмар моей жизни».

Так думал Дауни и сейчас, окидывая бегающим взглядом привычный пейзаж из расположившихся вдоль дороги лысых деревьев с устрашающими ветвями. Но тут он увидел впереди какое-то новое движение; поначалу всего лишь два силуэта, высокий и чуть ниже, стоящие около одной из оградок могилы, а после — маленькую девочку и ее работавшую у плиты мать, если не старшую сестру или тетю. Парень и сам не помнил, почему эти люди так сильно привлекли его внимание: то ли из-за того, что в такое время и мерзкую погоду сложно было кого-либо встретить на продуваемой всеми ветрами пустоши, то ли потому, что хотел думать о чем угодно, только бы не переживать еще раз в мыслях похороны любимого всем сердцем человека.

Брюнет намеренно сделал небольшой крюк и заметил, как девочка отвернулась от своей спутницы и теперь смотрит на него, слегка наклонив светловолосую голову вбок и приподняв уголки губ в беззаботной улыбке. Эта кроха показалась парню странной, но в то же время такой подходящей, чтобы отвлечься на некоторое время от неприятных размышлений. Худенькая малышка с длинной тонкой шеей и кукольными глазками, окаймленными пушистыми ресницами, так сильно выделялась на фоне угрюмых крестов и раскинувших тонкие лапы деревьев, что казалась не больше игры воспаленного воображения. Но вот девочка обернулась на занятую женщину, все еще возившуюся в огромном венке из искусственных цветов, снова на Джека, а затем незаметно отошла от калитки и удивленно посмотрела на парня во второй раз, теперь уже прямо и открыто. И Дауни не мог понять, куда направить собственный взгляд — его притягивало и милое, по-детски трогательное бледное личико; и виднеющаяся за спиной незнакомки фотография пухлого мужчины средних лет с покрытым щетиной лицом и витиеватой надписью снизу МИЛТОН, продолжение которой невозможно было разглядеть из-за плеч и спины загораживающей табличку дамы; даже острые пики зубчатой оградки, протыкающие сырой кладбищенский воздух, вызывали в нем неподдельный интерес. Все — таки он решил смотреть только на ребенка.

Немного поколебавшись, девочка сделала еще пару боязливых шажков в сторону парня и, наконец, тихо представилась:

— Меня зовут Эйра. Ты сбежал с кладбища?

Джек некоторое время стоял, не понимая, что именно сейчас спросила эта странная незнакомка; потом подумал, что она слишком сильно кого-то ему напоминает, и этот волнующий образ то всплывает в голове, то мигом растворяется в ней же и возникает снова, по-прежнему туманный и непонятный. Брюнет переступил с ноги на ногу и нахмурил брови, чтобы девочка повторила свой вопрос.

— Тебя нужно проводить до могилы? — все еще беззаботно и весело спросила Эйра своим тонким голосом и дружелюбно улыбнулась, показав миру скованные серебристыми брекетами зубки. — Я могу тебе показать, пока мама нас не видит.

Дауни все еще непонимающе моргал и не сводил усталых глаз с оживленного белоснежного личика и черезчур притягательных глаз. Так бы и стоял он напротив маленькой девочки и сверлил ее прищуренным взглядом, если бы внутри что-то не щелкнуло. Едва заметно, но так четко, оглушительно своей беззвучностью, что Джек чуть не подавился рвущимся наружу воплем. Глубоко вздохнул, чувствуя, как пьяняще кружится горячая голова, сглотнул протяжный стон и опустил голову, глядя только на грязные комья некогда новых шнурков. «Мне просто кажется, это все не по-настоящему… Она решила подшутить надо мной, глупая девочка на этом чертовом кладбище, а я поверил и слишком близко воспринял… Этого не было; мне просто показалось, а на самом деле эта девчонка всего-навсего спрашивает у меня дорогу. Ее было плохо слышно из-за завываний ветра, и я понапридумывал всяких глупостей…»

От дальнейших размышлений парня спасла встрепенувшаяся мама малышки, видимо, закончившая работу и не обнаружившая около себя дочку. Она большими шагами пересекла расстояние между могилой и замершими друг