— Мне невыносима эта мысль, — прошептала Кейт. — Мне не нужен никто, кроме тебя. Джон… Послушай, ты сделаешь кое-что для меня? Всего одна-единственная просьба. Клянусь, больше я тебя никогда ни о чем не попрошу.

— Не сомневайся, любовь моя. Я сделаю все, что в моих силах. — Он неуверенно посмотрел на нее. — Чего же ты хочешь?

— Любимый, скоро я должна возлечь на брачное ложе. Я страшусь этой мысли. Но мне будет легче смириться с неизбежным, если прежде я познаю настоящую любовь. — Ее бледные щеки порозовели. Кейт знала, что ступает на гибельную стезю и наказания, которые могут обрушиться на нее, неисчислимы. Боялась она и того, что Джон может счесть ее распутницей. Но теперь это почти не имело значения.

— Ты просишь меня взять твою невинность? Похитить ее у твоего мужа? — На лице Джона отразились самые противоречивые эмоции.

— Да. По крайней мере, у нас будет хоть это — воспоминание, которое мы будем лелеять до самой смерти.

— А если ты забеременеешь?

— Если мы с тобой правильно выберем время, то по закону отцом ребенка будет считаться мой муж. Он никогда не узнает правду. Мы с тобой двоюродные брат и сестра, так что сходство с тобой никого не удивит.

В душе Джона явно вели нелегкую битву два совершенно разных человека: аристократ крови и страстный влюбленный.

— Милая, как бы я тебя ни любил, но согласись: это будет непорядочно по отношению к твоему будущему мужу. Как ты потом будешь смотреть ему в глаза?

— Вот уж что меня совершенно не волнует! Хантингдон для меня ничего не значит! А наследник королевских кровей — твоей и моей, — что может быть лучше? Мой муж никогда ничего не узнает, Джон. Но если у тебя сомнения, то извини, что я тебя попросила.

Линкольн действительно сомневался. Несколько мгновений Кейт казалось, что разум в нем вновь одержит верх над сердцем. Но потом Джон лишь еще сильнее сжал любимую в объятиях.

— Разве я могу тебе отказать? — прошептал он и нашел ее губы.

Когда король и королева наконец прервали свое скорбное уединение и вновь появились на публике, они больше походили на призраков и напоминали лишь бледные копии себя прежних. На лице Ричарда застыла мучительная гримаса, Анна была бледна как смерть. Да тут еще повсеместно распространились разговоры о том, что смерть принца произошла неспроста, но по воле Провидения. Как-то утром, собираясь покинуть часовню, Кейт краем уха услышала разговор епископа Рассела и лорда Стенли. Они беседовали в примыкавшей к часовне комнате, где, вероятно, чувствовали себя в безопасности.

— Теперь мы ясно видим, насколько тщетны потуги человека, который пытается утвердить свои интересы без помощи Господа, — сказал епископ; он говорил тихим голосом, но Кейт отчетливо его слышала. — Некоторые считают, что это ему наказание свыше — око за око, так сказать. — От этих слов кровь в жилах девушки заледенела.

— Без наследника его положение становится еще более шатким, — пробормотал Стенли. — Я не сомневаюсь, что теперь многие перейдут на сторону моего пасынка Генриха Тюдора.

Подслушивать дальше было невыносимо. Какая жестокость, какая гнусность трактовать смерть принца таким образом… Отец прав: повсюду сплошные изменники. На кого же, спрашивается, надеяться королю, если даже его собственный канцлер ведет такие разговоры?

Клеветнические измышления не ограничились двором. Кейт и Мэтти как-то утром бродили в Ноттингеме по рынку и слышали, как люди, не таясь, выражают свое мнение: прибрав сына узурпатора, Господь откликнулся на мольбы ввергнутой в скорбь королевы Елизаветы. Некоторые бесстыдно утверждали, что принцев убили, причем кое-кто дошел до того, что заявлял, якобы Ричард самолично лишил жизни малолетних племянников.

— Нет, все было не так! — глубокомысленно покачивая головой, сказал толстый лавочник. — Принцев удушили между двумя перинами! А сделать это Ричард поручил сэру Джеймсу Тиррелу.

Подобной версии Кейт еще слышать не приходилось. Она немного знала сэра Джеймса Тиррела: он уже несколько лет служил ее отцу и она время от времени видела его при дворе. Почему люди думают, что именно он убил принцев, было для нее загадкой — девушке это казалось притянутым за уши. Гораздо тяжелее для нее было сознавать, что король потерял сердца подданных, если только они когда-то принадлежали ему. Она ощущала все возрастающую враждебность по отношению к отцу даже при дворе — некоторые из придворных едва могли скрыть радость, узнав о смерти королевского наследника.

— Я бы предпочел, чтобы нами правили французы: все лучше, чем быть под властью этого хряка! — сказал мясник в грязном переднике.

Толпа одобрительно рассмеялась.

— Пожалуй, теперь белого вепря нужно переименовать в кровавого вепря! — со смешком заметил кто-то.

— Долго Ричард не протянет, — заявил купец в отороченном мехом платье. — Судя по тому, что я слышал, ему удается удерживать при себе людей, только прибегая к устрашению или подкупу.

Кейт поморщилась, услышав это.

— Он должен знать, что люди повсюду ропщут, поскольку недовольны им, — заявил владелец постоялого двора.

— Если Ричард невиновен, он может легко это доказать, — заявил торговец. — Пусть покажет живых принцев. Тогда слухи моментально прекратятся, а его враги будут заклеймены позором.

— Вот только сможет ли он это сделать? — вопросил мясник. — Не думаю.

Люди качали головами, раздались выкрики и осуждающий свист. Кейт попыталась закрыть уши.

Наконец вернулась Мэтти с покупками.

— Пошли отсюда скорее, — пробормотала Кейт и двинулась прочь.

— Джон, что тебе известно о сэре Джеймсе Тирреле? — спросила вдруг она вечером того же дня в часовне. Было уже за полночь, и большинство обитателей замка спали. Кейт украдкой пробралась по коридорам погруженного в темноту замка и, как только дверь часовни закрылась за ней, оказалась в объятиях Джона. Теперь они сидели на хорах.

— Это рыцарь, один из слуг твоего отца, приехал вместе с ним с севера, — ответил Джон, гладя ее волосы. — Теперь он служит во дворце, охраняет короля по ночам и выполняет многие его поручения. А почему ты спрашиваешь?

Кейт рассказала ему, о чем говорят люди в Ноттингеме. Линкольн нахмурился.

— Да что могут знать эти невежественные глупцы!

— Но почему они называют именно Тиррела?

— Понятия не имею. Простолюдины готовы подхватить и раздуть любой слух. Представляю, в какой ужас пришел бы сэр Джеймс, если бы узнал об этом. Забудь эти глупости, душа моя. У нас есть более приятные дела, чем обсуждать Тиррела. — Джон прижал губы к ее уху и притянул ее к себе. — Когда ты наконец будешь моей? Я изнываю от желания.

— Накануне свадьбы. Это единственное безопасное время, иначе я могу быть опозорена — приду с животом на свадьбу. Ах, любимый, я и сама очень хочу нашего совокупления, хотя и боюсь того, что может последовать за этим.