благополучными сводками и отчетами группа пользуется лишь в качестве прикрытия для своих вредных националистических пережитков.

При таком положении в Институте литературы расцвела группа формалистов‐ космополитов, и она играет руководящую роль. Плоткин, как руководитель института, опирается на эту группу и, в свою очередь, является воинствующим и изворотливым дипломатом и телохранителем, защищающим интересы этой группы. Критика формалистов и космополитов, проводимая партией, была им сведена в институте на нет, и в этой критике (как отмечала “Культура и жизнь”) Плоткин занял вредную позицию колеблющегося либерала. Критика и самокритика в институте до крайности приглушена, а критические выступления на заседании Ученого совета (например, 26.Х.48 г.) Плоткиным объявлялись демагогическими.

Групповщина и националистические тенденции Плоткина и Ко приводят к тому, что в аспирантуру набираются угодные группе люди. Это достигается тем, что при подборе в аспирантуру конкурс носит лишь формальный характер. Принимаются люди по рекомендациям профессоров этой группы, главным образом ученики формалистов‐космополитов.

Теперь, когда общественный и партийный контроль все больше и больше стесняет эту тенденцию группы и безнаказанно орудовать стало труднее, группа вырабатывает иную тактику. Плоткин и формалисты-космополиты стали всемерно восхвалять выучеников своей группы, для того, чтобы протащить их в аспирантуру и штат института. Ученики Эйхенбаума – Лотман и ее муж Найдич[641] (посредственные аспиранты – первая писала кандидатскую диссертацию 6 лет, второй – 5 лет и получали все время стипендию) были провозглашены “талантами” и этим самым Лотман протащили в штат института, хотя она решительно ничем себя не проявила. При защите кандидатской диссертации Путиловым (Путилович), родственником проф[ессора] Азадовского[642] (он же выступал официальным оппонентом на защите), последний провозгласил его “талантом” и вместе с Плоткиным тащил в штат института. Только после разоблачения этого на закрытом партийном собрании, группе не удалось протащить Путилова в штат института. ‹…›

Групповая политика кадров и националистическая тенденция Плоткина и Ко приводит к тому, что в штат института Плоткин подбирает “угодных” ему людей, а русским ученым в институте не оказывается места. ‹…› Этим самым космополиты-формалисты обеспечивают свое руководящее положение и подкрепляют иллюзию на практике о своей “незаменимости” и “незаменимости” Плоткина. В течение ряда лет группа космополитов‐формалистов создала продуманную систему круговой поруки и безудержанного самовосхваления. На банкете 4.11.48 г., вслед на здравицей в честь тов. Сталина, декадентствующие снобы и подхалимы провозгласили здравицу Эйхенбауму и Азадовскому.

Возникает вопрос: как могло случиться, что группа формалистов‐космополитов, на которую опирается и которую покрывает Плоткин и вместе с которой он проводит антипатриотическую линию в подборе и расстановке кадров, стоит у руководства института? В этом, несомненно, повинен академик Лебедев‐Полянский. Хотя о покойниках не принято говорить плохо, и он был, несомненно, честным старым большевиком, но независимо от своих субъективных качеств, он оказался использованным этой группой, к сожалению, не вникал в работу, довольствуясь показными цифрами, показной стороной дела и доверял во всем Плоткину и Ко. ‹…›

Таким образом, в Институте Литературы АН СССР создалось совершенно нетерпимое положение, при котором:

1). Группа космополитов‐формалистов занимает руководящее положение уже в течение многих лет;

2). Она добилась замены горьковского названия института “Институт Русской Литературы (Пушкинский Дом) АН СССР” космополитическим – “Институт Литературы АН СССР”;

3). Космополиты-формалисты заполонили основные отделы института, особенно отдел новой русской литературы и в штат подбирают только своих людей. Они располагают 80 % голосов в Ученом совете Института;

4). Плоткин, как руководитель института, охраняет эту группу и, в свою очередь, охраняется ею. Групповые, приятельские, семейственные отношения дошли до круговой поруки и полной взаимной поддержки. Эта группа раздувает свои авторитеты и “таланты”, в том числе и Плоткина. Она травит и изолирует старых русских ученых (профессоров Спиридонова, Евгеньева-Максимова, Десницкого), русских коммунистов – Мануйлова, Папковского, Бабкина, Бушмина, Рязанова и др. Другими словами, делается все, чтобы разогнать, оттеснить и привести к повиновению как старые, так и молодые, растущие кадры русских ученых;

5). Группа космополитов‐формалистов, их выученики и друзья захватили руководящее положение в ленинградских издательствах и литературных учреждениях: в Гослитиздате (Горский[643], Серман[644]), в Лениздате (Амстердам[645], Шморман), в лекторском бюро лектория Ленсовета (Абрамкин[646], Хавин), в лектории Горкома ВКП(б) (Кацеленбоген[647]), в Обществе по распространению политических и научных знаний (Плоткин). Плоткин возглавляет критическую секцию Союза писателей. Особенно преобладают формалисты-космополиты на филологическом факультете Ленинградского Университета и продолжают калечить молодое поколение студентов. Дело, как видите, выходит далеко на рамки Института Литературы;

6). Отделение литературы и языка АН СССР и Президиум АН до сих пор по-настоящему Институтом Литературы не занимались. Проверка работы не производилась.

Приближающийся 150‐летний юбилей со дня рождения Пушкина, как национальный праздник русского и всего советского народа, антипатриотическая группа, в силу своего руководящего положения в институте, хочет использовать для своего укрепления и окончательного закрепления. Допустить это – значит сделать серьезную политическую ошибку;

7). Пушкинские дни приближаются, и надо сделать все для оздоровления обстановки в институте и налаживания нормальной работы. Пора разгромить группу космополитов‐формалистов. Необходимо, в первую очередь, восстановить горьковское название института: “Институт русской литературы (Пушкинский Дом) АН СССР”. Необходимо назначить директора института и принципиальное коммунистическое руководство. Это следовало бы сделать теперь, накануне Пушкинской годовщины – национального праздника русского и всего советского народа.

О проявлении безродного космополитизма и формализма в научных трудах антипатриотической группы вышлем в ближайшие дни статью, которую просим использовать по Вашему усмотрению.

Коммунисты парторганизации Института литературы (Пушкинский Дом)»[648].

В начале февраля это письмо уже лежало на столе секретаря ЦК ВКП(б) Г. М. Маленкова, который как раз занимался разработкой ленинградской проблематики: 15 февраля 1949 г. Политбюро ЦК принимает печально знаменитое постановление «Об антипартийных действиях члена ЦК ВКП(б) т. Кузнецова А. А. и кандидатов в члены ЦК ВКП(б) тт. Родионова М. И. и Попкова П. С.», давшее официальный старт «ленинградскому делу».

А 18 февраля Секретариат ЦК под председательством Г. М. Маленкова рассмотрел и письмо А. С. Бушмина со товарищи, ключевым тезисом которого было существование антипартийной и антипатриотической группы. По результатам обсуждения Г. М. Маленков подписал постановление Секретариата ЦК № 417/5‐с от 18 февраля 1949 г.:

«Заявление группы работников Ленинградского института литературы.

Поручить Отделу пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) проверить факты, изложенные в заявлении группы работников Ленинградского института литературы, и в соответствии с результатами проверки представить в Секретариат ЦК доклад и предложения. Срок – 5 дней»[649].

В действительности решение вопроса несколько затянулось, поскольку 20 февраля Г. М. Маленков сам специальным поездом вместе со свитой отбыл в город Ленина. 21-го числа он был уже в Смольном, где провел необходимые приготовления