Автор многих работ по истории Гражданской войны в России Г.З. Иоффе в одной из них пишет:

При всём уважении к Генриху Зиновьевичу, вынужден заметить, что он несколько заблуждается, потому что под городом Кульджа расположились не анненковцы, а дутовцы. А Анненков через перевал Сельке спустился в Бороталинскую долину и, пройдя около десяти километров, разбил свой лагерь под городом Болэ (он же Боротала, он же Джимпань) вдоль русла реки Боротала, несущей свои небольшие воды в озеро Эбинур между хребтами Джунгарский Алатау, с которого анненковцы только что спустились, и Борохоро с его отрогами.

— Расположились лагерным порядком, — рассказывает Анненков. — Довольствие стали получать от китайцев: 2 фунта муки на человека и 4 фунта дров. Лошади были отпущены. Здесь простояли два месяца. Со мной осталось около 670 человек.

Оказавшись в безопасности, Анненков немедленно связывается с Дутовым, надеясь вместе с ним продолжить борьбу с советской властью. Ни на один день не признававший советской власти Дутов был готов к этой борьбе, но он спал и видел во главе её только себя, а все его прежние разговоры в Семиречье, куда он приполз побитый и обессиленный, о готовности драться под знамёнами Анненкова, были вынужденными и лицемерными. Оказавшись в Китае раньше Анненкова, он успел установить со многими чиновниками Поднебесной если не дружеские, то довольно тесные отношения и убедить их в целесообразности убрать Анненкова и его отряд подальше от границы. Доводы Дутова возымели действие, и в июле китайцы потребовали от Анненкова перевести отряд в Урумчи. Тремя колоннами (эшелонами) анненковцы двинулись в путь и через 30 дней, в августе 1920 года, прибыли в окрестности города, а затем были размещены в местечке Саньчжи (в некоторых источниках — Сонже, что неверно).

Далее предоставим слово самому Анненкову. На Семипалатинском процессе он показал:

— Когда мы пришли в Урумчи, губернатор Дзян Дзучан (правильно Ян Цзысян. — В.Г.), вызвав меня, спросил, что я намерен делать дальше. Я ответил, что мы должны жить как интернированные части. Губернатор ответил на это, что война с большевиками не окончена, вы можете отправиться с частями и продолжать борьбу. Я отказался, говоря, что это не имеет никакого смысла.

Генерал-губернатор не забыл этого разговора и искал новый повод избавить от Анненкова свою провинцию и отправить его отряд на русский Дальний Восток. И повод скоро нашёлся. Дело в том, что отряд Анненкова как военный организм стремительно деградировал, причиняя власти массу беспокойства, а сам Анненков не признавал над собой никакой власти и вёл себя так, как будто находился на завоёванной им территории. Губернатор решил больше не церемониться и в декабре 1920 года строжайше приказал Анненкову через Монголию двигаться на Дальний Восток на помощь дальневосточным частям белых. Анненков под предлогом малочисленности отряда (640 человек) и его слабого вооружения попытался отказаться.

Выступив в октябре 1920 года, отряд за 6 переходов прибыл под Гучэн — один из торговых центров Синьцзяна, основанный на берегу реки Хоба в ХVIII веке как крепость для защиты новых китайских владений от кочевников. К приходу сюда Анненкова крепость ещё сохраняла свои оборонительные сооружения.

Таким образом, генерал-губернатор убил сразу двух зайцев: направил-таки на свой Дальний Восток дополнительные военные силы и избавил провинцию от анненковской вольницы.

К удивлению анненковцев, несмотря на длительные переговоры, их отряд не только не был пропущен в город, но ему даже не разрешили двигаться дальше. Отряду пришлось располагаться под стенами города.

— Нам стало известно, — говорит Анненков, — что китайцы хотят арестовать весь отряд, предполагая, что у нас есть большое количество оружия и золота.

Но китайцы жестоко просчитались: во-первых, ни того, ни другого в больших количествах у Анненкова не было, во-вторых, они переоценили свои силы и возможности, и, в-третьих, они не знали боевых качеств анненковцев, полагая, что те, как когда-то кочевники, разбегутся после первого выстрела.

В ночь с 24 на 25 декабря 1920 года, когда отряд праздновал сочельник и китайцы с крепостных стен открыли по нему огонь, дежурные подразделения отряда под командованием полковника Размазнина ворвались в крепость и, частью перебив, частью обратив китайцев в бегство, заняли её.

На другой день для расследования причин инцидента и определения виновных была создана совместная комиссия, в которую вскоре влились прибывшие из Урумчи чиновники. Представители китайской стороны делали всё возможное, чтобы вину за инцидент возложить на Анненкова, но факты говорили обратное. Они говорили о том, что власти Гучэна из меркантильных интересов пошли на нарушение приказа генерал-губернатора, не пропустив отряд к месту назначения, и первыми открыли по нему огонь. Учитывая это, а также широкую огласку инцидента в кругах русской эмиграции в Китае и за его пределами, а также недовольство действиями китайцев ведущих империалистических держав, комиссия пришла к выводу о виновности гучэнских властей и разрешила отряду двигаться дальше.

Однако это признание было лицемерным, а дальнейшие действия китайцев коварными.

Поход был спланирован четырьмя эшелонами по Северной дороге. В феврале 1921 года отряд начал движение. После ухода двух эшелонов, тщательно досмотренных китайцами, был подготовлен третий, с которым должен был следовать Анненков.

Разрешив отряду двигаться дальше, китайцы пригласили Анненкова и его штаб, состоявший из 60 офицеров, на парадный чай. В палатке, где был накрыт стол, Анненков со своим штабом был арестован и отправлен в Урумчинскую тюрьму[292].

На самом деле арест Анненкова был произведён не под Гучэном, а в Урумчах. А от Гучэна на приём к губернатору Анненков уезжал в сопровождении 80 своих бойцов, которые после его ареста разбрелись по Поднебесной и к освобождению атамана верными ему осталось лишь 13.

Каковы же причины столь крутых мер, применённых к Анненкову? Их несколько.

Китайским властям уже надоел беспредел, творимый белогвардейскими отрядами (и не только анненковскими) в районах их размещения.