Она положила сумку на дно спального мешка. Армстронг и Дмитрий, положившие свои мешки на повороте тропы, ведущей к дороге, невидимой от Львиных Врат, пришли примерно через четверть часа и нашли миссис Брэдли за чтением томика современной поэзии.

— Завтрак? — спросил Армстронг.

Дмитрий поклонился и улыбнулся. Миссис Брэдли похлопала по пальто, на котором сидела.

— Присядьте, мистер Армстронг, и расскажите мне сплетни о ночи.

— Какой ночи?

— Сегодняшней.

— А были сплетни?

— Мистер Дик свалился в раскоп и чуть не сломал себе шею.

— А, это! — Армстронг засмеялся, подняв безупречной формы голову, чтобы посмотреть на львов на перекладине. — Ничего про это не знаю. А что он там делал вообще?

— Практиковался в качестве медиума, — ответила миссис Брэдли серьезно.

— А? Призраков вызывал? Вы только послушайте, Дмитрий! — прошепелявил он.

Дмитрий улыбнулся и кивнул.

— Я тоже, — сказал он, обращаясь к миссис Брэдли, — я тоже аморально веду себя с женщинами.

— Нисколько в этом не сомневаюсь, — ответила миссис Брэдли, словно поздравляя его.

— Англичане, — сказал Дмитрий, садясь и обнимая колени худыми руками, — как греки во всем, и я ими восхищаюсь. Англичане и немцы и, до некоторой степени, мобильные французы сделали греков такими, какие мы есть. Я не помню турок, — он презрительно сплюнул. Мы тоже жестоки. Жестокость в природе человека. И политики еще. В Англии вы все себя считаете политиками и ни на что не влияете. И мы в Греции тоже всегда читаем газеты. Всегда и все время.

— Я это заметила, — вставила миссис Брэдли.

— Так именно. Мы тоже рады спорту, но относимся к нему более серьезно. Стадион, да, хорошо. Мы патриоты. Мы с уважением подражаем древним грекам. Вам нравится моя страна?

— Да, она мне нравится. Но надо как-то улучшать водоснабжение, как вы думаете?

— Но мы улучшаем, — ответил уязвленный Дмитрий. — В Афинах теперь вода хорошая. Мы демонстрируем улучшения.

— Ну и хорошо, — ответила миссис Брэдли.

Ее голос, намеренно повышенный, заставил пошевелиться спящих рядом людей. Сперва шевельнулся один темный кокон, потом другой повернулся, вытянулся и поднялся. Вскоре вся компания вылезла из мешков, взывая к Дишу о еде.

После завтрака Дик нашел миссис Брэдли и попросил вернуть его микенское золото.

— Едва ли честно было возлагать на вас ответственность, — сказал он со смехом.

— Я бы отдала его Миган на попечение, — ответила миссис Брэдли.

1

Общественное мнение высказалось против жертвоприношения коровы, которая оказалась обезоруживающе дружелюбна и по общительности не уступала пьяному. В силу этого сэр Рудри вновь обратился к своей первоначальной мысли о козах.

— В этом нет необходимости, — разумно посоветовала миссис Брэдли. — Следует сделать несколько глиняных коров и статуэток Геры, дитя мое. Это будет куда лучше и куда менее грязно, чем жертвоприношение животных, — вкрадчиво добавила она.

Сэр Рудри задумался.

— У нас нет глины, — указал он.

— Ну, дитя мое, откуда же вообще изначально взялась глина? Конечно же, не на Крите ее добыли.

— А мы разведаем тут и найдем глину, — с надеждой сказал Айвор.

Мальчики, радуясь, что нашли себе занятие, умчались прочь. Солнце еще не поднялось настолько высоко, чтобы жара лишала воли к действию.

— Терракота, — сказал Гелерт, вернувшийся к апатичной манере, проявлявшейся в нем с самого начала. — А источники наверняка в это время года пересохли.

— Неважно, неважно! — возразил Александр Карри. — Пусть ребятишки чем-то займутся, пусть их… — Он прервался, увидев Рональда Дика. — Ну, как ваши синяки? Надо было нас предупредить, что вы ходите во сне.

Дик покраснел, попытался объяснить свои причины ходить по раскопкам. Их сочувственно восприняла Кэтлин, несколько насмешливо — все остальные, в том числе Миган. Дик чувствовал себя очень несчастным, как и сэр Рудри. Последний оценивающе смотрел на корову (которую теперь все называли не иначе как Ио в честь превращенной в корову жрицы Геры с тем же именем), а потом озабоченно — на высоты, где стояла цитадель. Он будто искал совета и наставления от тех, кто уже не мог их дать.

Миссис Брэдли внимательно за ним наблюдала. Не было сомнений, что Рудри опасно балансирует между псевдонаучным энтузиазмом и какой-то более очевидной формой безумия. Иногда, казалось, он отклоняется в одну сторону, иногда в другую, но все время ей, как непредвзятому наблюдателю, представлялось, что каждый раз он склоняется больше в сторону безумия и что сосуд его разума остается неразбитым с большим трудом, чем было до выезда из Афин. Ей не понравилась история с Иакхом в Элефсине, еще меньше понравилось дело со змеями в Эпидавре, а менее всего ей нравилась эта сосредоточенность на кровавой жертве в Микенах.

Легенды об Атридах мрачно висели над тяжелыми полуразрушенными стенами, вокруг Львиных Врат, вокруг неохраняемых могил. Темная страсть Клитемнестры, мука юного Ореста создавали тяжелую гнетущую атмосферу, уже и без того пропитанную жарой недвижного воздуха перед бурей.

Сэр Рудри был не единственным источником ее беспокойства. Мальчики, заскучав и устав в это утро впервые за все время после выезда из Афин, становились то апатичными, то назойливыми. Александр Карри подвергся суровой атаке мух, и один укус стал проявлять признаки нагноения. Александр заявил, что качество еды оказывает пагубное воздействие на его кровь. Заявление было сделано капризным тоном. Армстронг тоже служил постоянным испытанием для общего расположения духа и терпимости, а Гелерт оставил все попытки быть жизнерадостным и все утро будто нарочно раздражал отца и Александра Карри, расстраивал Миган и искал новой ссоры с Армстронгом. Еще он спрашивал, за каким ангелом они все еще здесь околачиваются. Такие речи от человека, который всеми силами стремится как можно дольше не возвращаться в Афины, казались миссис Брэдли неразумными.

Пока она была погружена в эти размышления об экспедиции, слуга Диш пришел к ней с разговором.

— Мэм, — начал он без предисловий. — Я хотел бы объяснить еще раз, почему не могу больше иметь дело с этим мистером Армстронгом. Я совершенно не могу больше терпеть его наглость, и пытаться это делать было бы с моей стороны неправильно.

— Хорошо, Диш, — ответила миссис Брэдли, желая хоть кого-то успокоить и снять тем самым общее напряжение. — В чем дело на этот раз?