— Сделай это, — выдохнул Джейк. — О, да, сделай это, всем женаплевать.

— Эйк! — тявкнул от двери Ыш. — Эйк! — оба и ухом не повели.

Когда же Каллагэн потянулся к мешку, он вспомнил своюпоследнюю встречу с Барлоу, королем вампиров, вампиром первого типа, пособственной классификации Каллагэна, который однажды появился в маленькомгородке Салемс-Лот. Вспомнил, как он противостоял Барлоу в доме Марка Петри,когда родители Марка бездыханными лежали у ног вампира, с размозженнымиголовами, и их мозги, такие здравомыслящие, растекались по полу, как желе.

«Пока ты будешь падать, я позволю тебе прошептать имя моегокороля, — увещевал его Черный Тринадцатый. — Алого Короля».

И когда Каллагэн наблюдал, как его руки берутся за мешок,какая бы ни была на нем надпись раньше, теперь он прочитал «ТОЛЬКО СТРАЙКИ НАДОРОЖКАХ СРЕДНЕГО МАНХЭТТЕНА», он думал о том, как поначалу засветился крест,каким-то неземным светом, как отбросил Барлоу назад… а потом вновь сталмеркнуть.

— Открой его! — воскликнул Джейк. — Открой, я хочу еговидеть!

Ыш уже лаял без перерыва. В коридоре кто-то крикнул:«Утихомирьте свою собаку», — но оба вновь никак не отреагировали на этот крик.

Каллагэн вытащил из мешка ящик из дерева призраков, ящик,который тихонько стоял, спрятанный за кафедрой в его церкви в Кэлла БринСтерджис. А вот теперь он его откроет. Откроет и увидит Черный Тринадцатый вовсем его отвратительном великолепии.

А потом умрет. С радостью.

10

«Печально наблюдать крушение веры», — промурлыкал вампирКурт Барлоу, прежде чем вырвать потемневший и бесполезный крест из руки ДонаКаллагэна. Почему он смог это сделать? Потому что, узри парадокс, прими вовнимание загадку, отец Каллагэн не смог сам отбросить крест. Потому что неубедил себя согласиться с тем, что крест всего лишь один из символов великойсилы, которая бежит, как река под всей вселенной, может, под тысячью вселенных…

"Мне нужен символ, — подумал Каллагэн. А потом:

— Может, поэтому Бог и позволил мне выжить? Он дает мневторой шанс это понять?"

Такое возможно, думал он, когда его руки взялись за крышку.Вторые шансы — точно по части Бога.

— Послушайте, вы должны угомонить вашу собаку, — ворчливыйголос горничной отеля, но такой далекий. И тут же:

— Madre de Dios [102], почему здесь так темно? Что это…что это за ш… ш…

Возможно, она хотела произнести слово «шум». Если и хотела,ей это не удалось. Даже Ыш, похоже, сдался чарам гудящего, поющего шара, потомучто перестал лаять и, бросив пост у двери, вошел в номер. Каллагэн решил, что вмомент неизбежного конца зверек хотел быть рядом с Джейком.

Бывший священник попытался остановить свои самоубийственныеруки. Шар в ящике прибавил громкости песне идиота, и кончики пальцев дернулисьв ответ. А потом снова замерли. «Хоть эту победу я одержал», — подумалКаллагэн.

— Ничего, я сделаю это сама, — голос горничной, словнообкурившейся, но шустрой. — Я хочу видеть его! Dios! Я хочу подержать его!

Руки Джейка весили никак не меньше тонны, но он заставил ихподняться и схватить горничную, даму средних лет, дородную, фунтов на сто пять,испаноязычную американку.

А Каллагэн, который только что останавливал свои руки,теперь пытался помолиться.

«Господи, все в Твоей воле — не в моей. Я не гончар, агончарная глина. Если я не смогу сделать что-нибудь еще, помоги мне взять его вруки и прыгнуть в окно, чтобы бы уничтожить этот проклятый богами шар раз инавсегда. Но, если Твоя воля — помочь мне заставить его замолчать, усыпитьвновь, тогда пошли мне Твою силу. И помоги мне вспомнить…»

Черный Тринадцатый, конечно, притягивал к себе Джейка, но нелишил его недавно обретенного шестого чувства, прикосновений. И теперь он«вытащил» последние слова молитвы из разума отца Каллагэна и озвучил их, толькозаменил слова «символ», использованное Каллагэн на другое, которому научил ихРоланд.

— Мне не нужен сигул, — сказал Джейк. — Я не гончар, агончарная глина, и мне не нужен сигул!

— Господи, — молвил Каллагэн. Слово это тяжестью не уступаловалуну, но, едва оно сорвалось с губ, все стало проще. — Господи, если Ты всееще здесь, если Ты слышишь меня, это Каллагэн. Пожалуйста, усмири этот шар.Пожалуйста, сделай так, чтобы он вновь заснул. Я прошу Тебя во имя Иисуса.

— Во имя Белизны, — добавил Джейк.

— Изны, — внес свою лепту Ыш.

— Аминь, — закончила горничная все тем же обкуреннымголосом.

На мгновение бубнящая песня идиота прибавила в громкости, иКаллагэн понял, что сопротивление бесполезно, ибо сам Господь Бог бессиленпротив Черного Тринадцатого.

А потом песня смолкла.

— Восславим Господа, — прошептал Каллагэн и только в тотмомент осознал, что буквально купается в собственном поту.

Джейк расплакался, поднял Ыша на руки. Начала плакать ислужанка, но никто не утешил ее. А когда Каллагэн вновь начал натягивать мешокдля боулинга из плотной и очень тяжелой ткани на ящик из дерева призраков, Джекповернулся к ней и сказал:

— Вам нужно прилечь и поспать, сэй.

Ничего другого в голову не пришло, но иэто сработало.Горничная повернулась и шагнула к кровати. Улеглась на нее, прикрыла колениюбкой и, похоже, отключилась.

— Она будет спать? — шепотом спросил Джейк Каллагэна. —Потому что… отец… нехорошее это место.

Возможно, так оно и было, но разум Каллагэна внезапноосвободился от пут, которые долгие годы стягивали его. Давно уже он нечувствовал себя таким свободным. А может, освободилось его сердце. Во всякомслучае, когда он положил мешок для боулинга на сложенные пакеты для вещей,отправляемых в химчистку, которые лежали на сейфе, голова у него работала оченьчетко и ясно.

Ему вспомнился разговор в проулке у «Дома». Он, Френки Чейзи Магрудер вышли перекурить. Речь зашла о том, где хранить ценности вНью-Йорке, особенно, если ты хочешь уехать на какое-то время, и Макгрудерсказал, что самая безопасная камера хранения во всем Нью-Йорке… абсолютнобезопасная камера хранения…

— Джейк, в сейфе еще и сумка с тарелками.

— Орисами?

— Да. Возьми ее, — и пока Джейк доставал сумку, Каллагэнподошел к лежащей на кровати горничной и сунул руку в левый карман на юбке.Достал несколько магнитных пластиковых карточек-ключей и пачку мятных таблетокс названием, которое никогда не слышал: «Олтойдс».