— Хороший малыш, — сказал Харриган, и когда друг Джейкакаким-то чудом не ответил: «Ыш!» — выпрямился. — У меня есть кое-что для тебя,отец Дон. Одну минуту.

— Сэр, мы действительно должны…

— У меня есть кое-что и дня тебя, сынок… слава Иисусу,восславим Господа нашего! Но сначала… я быстро…

Харриган подскочил к боковой дверце своего незаконноприпаркованного микроавтобуса, открыл ее, нырнул внутрь, начал где-то рыться.

Каллагэн какое-то время терпеливо ждал, но очень недолго,физически ощущая каждую уходящую секунду.

— Сэр, мы действительно должны…

— А вот и они! — воскликнул Харриган и вылез измикроавтобуса с парой потрепанных коричневых туфель. — Если у тебя размерменьше двенадцатого, сунешь в мысок газету. Если больше, тебе не повезло.

— Двенадцатый — мой размер, — ответил Каллагэн, присовокупивкак «восславим Господа», так и «спасибо вам». Вообще-то наиболее удобным длясебя он полагал размер одиннадцать с половиной, но двенадцатый не слишком отнего отличался, поэтому он тут же снял оставшуюся сандалию и надел туфли. — Атеперь мы…

Харриган повернулся к мальчику.

— Женщина, которую вы ищите, села в такси практически в томсамом месте, где мы выясняли отношения, около получаса тому назад, — онулыбнулся, следя за переменой выражения лица Джейка: сначала изумление, потомискренняя радость. — Она сказала, что у руля другая, и вы знаете, кто она икуда направляется.

— Да, в «Дикси-Пиг», — кивнул Джейк. — На углу Лекс иШестьдесят первой. Отец, мы можем догнать ее, есть поедем прямо сейчас. Она…

— Нет, — прервал его Харриган. — Женщина, которая говориласо мной… говорила прямо в моей голове, ясно и отчетливо, как колокольчик, славаИисусу, сказала, что сначала вы должны пойти в отель.

— Какой отель? — спросил Каллагэн.

Харриган указал на «Плаза-Парк» на Сорок шестой улице.

— В округе это единственный… и женщина пришла с той стороны.

— Спасибо огромное, — поблагодарил его Каллагэн. — Онасказала, почему мы должны пойти в отель?

— Нет, — тихо ответил Харриган. — Полагаю, в тот самыймомент вторая услышала ее и заставила замолчать. Потом села в такси и уехала!

— Так мы, пожалуй, пойдем… — начал Джейк. Харриган кивнул,но при этом предостерегающе поднял палец.

— Конечно же, но помните, что Бог-бомбы готовы упасть. И нестоит уповать на молитвы, они для хныкающих методистов и изнеженныхепископалианцев! Бомбы упадут! И, друзья мои? — Они повернулись к нему. — Язнаю, что вы — такие его Божьи дети, как и я, ибо я чувствовал запах вашегопота, слава Иисусу. Но что вы скажете насчет женщины? Или женщин, по правдеговоря, я верю, что их было две. Что вы можете сказать насчет них?

— Женщина, которую вы встретили, из нашей команды, — ответилКаллагэн после короткой заминки. — Хорошая женщина.

— Я вот и думаю, так ли это, — покачал головой Харриган. —Книга говорит, восславим Господа и Его святое слово, остерегайся страннойженщины, ибо, пусть губы ее, как мед, ноги ведут к смерти, а каждый шаг к ней —шаг к аду. Обходи ее и не приближайся к двери дома, в котором она живет, — онвскинул сжатую в кулак руку, словно откровения эти принадлежали ему и он нес ихлюдям. Потом опустил руку, пожал плечами. — Не совсем точно. Не та у меня ужепамять, как раньше, когда я был моложе и вместе с отцом нес Слово Божье тем,кто живет на юге, но, думаю, смысл вы уловили.

— Книга притчей Соломоновых, — молвил Каллагэн. Харриганкивнул.

— Глава пять, восславим Господа, — тут он повернулся ипосмотрел на здание на углу, которое вздымалось в вечернее небо. Джейк ужедвинулся к Сорок шестой улице, но Каллагэн остановил его… а на удивленновскинутые брови Джейка смог ответить лишь покачиванием головы. Нет, он не знал,почему не может сдвинуться с места. Просто чувствовал, что время расставания сХарриганом еще не пришло.

— Это город, набитый грешниками, и грех — болезнь этогогорода. Содом и Гоморра в одном флаконе, ожидающий Бога-бомбы, котораяобязательно упадет с небес, скажите аллилуйя, скажите, любимый Иисус, и незабудьте аминь. Но вот это место — хорошее. Хорошее место. Вы, парни, эточувствуете?

— Да, — ответил Джейк.

— Аминь. Я думал, это ощущение исчезнет, когда они срылималенький магазинчик деликатесов, который стоял здесь многие годы тому назад.Но не исчезло. Эти ангельские голоса…

— То говорит Ган по всему Лучу, — прервал его Джейк.

Каллагэн повернулся к нему и увидел, что голова мальчикачуть склонилась набок, а по лицу разлито спокойствие заколдованного (илизагипнотизированного).

— То говорит Ган, — продолжил Джейк, — голосом кан-калах,которых иногда называют ангелами. Ган противостоит кан-той; веселым сердцембезвинного он противостоит Алому Королю и самой Дискордии.

Каллагэн смотрел на него широко раскрытыми глазами,испуганными глазами, но Харриган лишь кивнул, словно слышал эту версию раньше.Может, действительно слышал.

— После сноса магазинчика здесь долго оставался пустырь, апотом на нем построили вот этот небоскреб. «Хаммаршельд-Плаза-2». И я подумал:«Что ж, если строительство положит конец пению, я уеду, ибо хватка Сатаныкрепка, а его копыта оставляют в земле глубокие следы, тогда ни один цветок небудут цвести и не взойдет ни одно зернышко». Вы можете сказать сии-лах? — онвскинул руки, крепкие, узловатые, стариковские, чуть трясущиеся (начальнаястадия болезни Паркинсона) руки, поднял лицо к небу, вознося хвалу и признаваясвою ничтожность. — Однако, она поет, — и он опустил руки.

— Силах, — пробормотал Каллагэн. — Ты говоришь правильно, мыговорим, спасибо тебе.

— Это цветок, — продолжил Харриган. — Однажды я вошел туда,чтобы посмотреть. В вестибюле кто-то сказал аллилуйя, я сам сказал это ввестибюле между дверями и лифтами, которые уносили людей на верхние этажи, гдезарабатывается Бог знает сколько денег, и вот там я увидел маленький садик,залитый лучами солнца, падающими через высокие окна, садик за канатами изкрасного бархата, с табличкой, на которой я прочитал: «ОТ „ТЕТ КОРПОРЕЙШН“ ВЧЕСТЬ СЕМЬИ ЛУЧА И В ПАМЯТЬ О ГАЛААДЕ».

— Правда? — лицо Джейка осветила счастливая улыбка. — Вы такговорите, сэй Харриган?

— Мальчик, если я лгу, то умру прямо сейчас. Бог-бомба! Ипосреди этого садика, среди всех этих цветов, там растет одна-единственнаядикая роза, такая красивая, что, увидев ее, я заплакал, как плакали у водВавилона, великой реки, которая течет по Сиону. И люди, которые приходили иуходили из этого места, с брифкейсами, набитыми сатанинскими бумагами, многиеиз них тоже плакали. Плакали и шли заниматься своими богоненавистными делами,словно и не знали о том, что плачут.