– Да, конечно. Но вы, в свою очередь, понимаете, что я в силах все исправить.

– Если заменю сестру в тюрьме? – невесело рассмеялась Виолетта.

– Это было бы правильно. Или я что-то понял не так и вы здесь, в этом кабинете, с иной целью?

– Значит, ничего другого у вас не пройдет! – веско ввернул Стас и демонстративно потянулся к наплечной кобуре.

– Спокойно, не нужно нервничать, – почти дружески кивнула она Стасу, – я здесь для того, чтобы предложить вам сделку, господа.

– Мы полностью во внимании.

– Я признаюсь в организации взрыва и диверсии, расскажу подробности и все подпишу. А вы немедленно отпустите мою сестру и снимете с нее все обвинения.

– С удовольствием! Только сначала я задам вам один вопрос.

– Конечно, любопытствуйте, – королевским кивком разрешила Виолетта.

– Почему вы стали действовать именно так, а не иначе? Ведь у вас в отличие от нас было много разных вариантов.

– Моя сестра и дня не должна провести в таком страшном месте, как тюрьма. Очевидно, вы не в курсе, но после пребывания в холодильном агрегате ее нервная система сильно пострадала, и еще у нее развилось нечто вроде острой формы клаустрофобии. Она и в лифте-то обычном ездит с трудом. Видели бы вы, какая борьба отражается на ее милом личике, когда ей предстоит сделать шаг в кабину. Пребывание в камере может спровоцировать приступ и отбросить ее назад, свести на нет годы успешного лечения и работы над собой. Так что я подпишу все необходимые бумаги. И поверю вашему слову, Лев Иванович. Ибо ваша репутация, как оперативника, безупречна.

– Я действительно не знал о клаустрофобии. Алину выпустят из камеры незамедлительно. Пока полковник Крячко готовит необходимые бумаги, я позвоню начальнику СИЗО. Ее освободят и доставят в Управление, под мою ответственность. А также я свяжусь с бизнесменом Соловьевым, попрошу его приехать сюда. Время и без того позднее, и оформление нужных документов – процесс не быстрый. При самых благоприятных прогнозах Алина попадет домой лишь к середине ночи, не раньше. И будет лучше, если рядом с ней будет ее муж.

– Я не против, если, конечно, вы не опасаетесь праведного гнева, – задорно хихикнула Виолетта.

– Опасаюсь, но тут уж ничего не поделать.

Через несколько часов все формальности были улажены, а документы подписаны. Гуров успел посвятить чету Соловьевых в детали своего плана и принести извинения за причиненные неудобства. А также рассказал, что именно сделала Виолетта для защиты сестры и восстановления справедливости, как она ее понимала.

Наконец со всеми формальностями было покончено. Настало время отпустить Алину домой. И пришла пора отправлять Виолетту в сопровождении конвоя в следственный изолятор. Но Гуров решил немного повременить, чтобы предоставить двум сестрам возможность увидеться и перемолвиться парой слов. Мужчины, не сговариваясь между собой, держались немного в стороне и молчали, не мешая девушкам общаться.

Сначала Алина бросилась вновь обретенной сестре на шею. Но через несколько минут, разжав объятия, слегка отстранилась, ухватила сестру за обе руки и пытливо всматривалась в ее лицо, не в силах разжать судорожно сведенные пальцы. Словно опасалась, что старшая сестра исчезнет в тот же миг, как зыбкое видение.

– Ты изменилась. Тот образ, что запечатлелся в моей голове, был немного другим, – наконец прошептала она.

– Дорогая, ведь прошло больше двадцати лет. Это закономерно, все меняется.

– Почему, Виолетта, почему ты не объявлялась все эти годы?! Почему позволила мне терзаться и думать, что моя сестра погибла, спасая мне жизнь, пожертвовала собой?!

– Потому что жертва уже была положена на алтарь и принята. И тебе незачем знать, что именно мне пришлось сделать, чтобы выжить тогда, и не только выжить, но и обрести свободу. Я прошла долгий путь и, в конце концов, стала тем, кто я есть.

– А кто ты есть, сестричка?

– Я – тень, легкая и бесплотная. А если необходимо, темная и кровожадная. Тень той жизнерадостной и милой девочки-подростка, которой была когда-то. Пойми, я не могла вернуться. Сначала это просто было небезопасно для тебя. А потом… Потом я не хотела тащить тебя в то болото, которое представляет собой моя теперешняя жизнь. Но я присматривала за тобой, защищала, оберегала. Направляла и давала советы. Связывалась с тобой посредством других людей или их аккаунтов в соцсетях. Утешала в горестях и была все время рядом, серой тенью присутствовала в твоей жизни.

– Я так люблю тебя, сестричка! И никогда больше не оставлю! Мы не расстанемся! То есть наймем для тебя адвоката, лучшего специалиста в этой области. Я тебя не брошу! Мы построим защиту и добьемся минимального срока. Или, может быть, даже условного. Ведь ты меня защищала! Мы докажем, что ты действовала таким образом вынужденно. – Произнеся эту фразу, Алина осеклась и замолчала.

– Я организовала гибель двоих людей. Условный срок за подобное получить невозможно, – усмехнулась Виолетта. – Если мне не веришь, вон у Льва Ивановича спроси. И вообще я считаю, что факт нашего родства не стоит предавать огласке. А значит, ты не сможешь нанять для меня адвоката или посещать в тюрьме.

– Но почему?!! Виолетта, зачем так?!! – со слезами на глазах вскричала Алина.

– Полагаю, так будет лучше. А еще правильней будет, если полковник Гуров объявит прессе, что проводил полицейскую операцию, а Алина Сереброва участвовала в ней, выступая в роли приманки. Что вся эта травля в прессе и соцсетях была организована намеренно, чтобы спровоцировать преступника, и сведения, которые с таким удовольствием последние сутки смакует общественность, не соответствуют действительности. Вы сделаете это для меня, Лев Иванович?

– Это мой долг. Конечно, я все исправлю. И если никто не возражает, на ближайшей пресс-конференции преподнесу информацию именно таким образом.

– Но я против! – воскликнула Алина.

– Дорогая, – обнял супругу за плечи Виталий Егорович, – так действительно будет лучше.

– Но как же адвокат, сестре необходима будет квалифицированная защита!

– Обещаю, я сделаю все возможное.

– И мы сможем видеться с Виолеттой? Правда, Лев Иванович?

– Я организую вам столько свиданий, сколько смогу, – заверил Гуров.

– Хорошо, спасибо.

– И еще одно, Алина!

– Что, сестричка?

– Возможно, в ходе судебных разбирательств всплывет история нашего детства. Мне бы очень не хотелось все это ворошить, но сложиться может по-всякому, и ты можешь услышать о нашем отце много разных нелицеприятных вещей. Помни одно, Алина, все это ложь! Наш отец был замечательным человеком, добрым и заботливым. А нас с тобой он любил больше жизни. И ни за что не поставил бы нас на грань выживания, будь у него выбор.

– Но что вообще тогда случилось? Я ведь толком ничего не помню!