– Если короче, то да. А то я мог бы рассказать тебе и о том, как мы с индусом более получаса объезжали периметр аэропорта и у всех подряд спрашивали, где пассажирский терминал «Аэрофлота». На рейс которого я, разумеется, и приобрел билет, потому как он был намного дешевле билетов американских компаний. Так вот, мой индус у всех спрашивал – у свободных таксистов, у индивидуалов, как он сам, даже у полицейских, и никто не мог нам ответить, где же наш терминал. И если ты подумаешь, Герб, о бойкоте русскому писателю, то ты глубоко ошибешься. Никто не мог указать моему шоферу нужный нам терминал просто-напросто потому, что никто из них никогда не слышал о такой авиакомпании, как «Аэрофлот».

– Исходя из чего ты это понял?

– Исходя из того, что они с величайшим недоумением выслушивали вопрос, переспрашивали название, произносили его на разные лады – Э-э-э флот? – и казались еще более огорченными, чем индус или даже я сам, начинавший уже потихоньку нервничать из-за возможности опоздать на рейс.

Герб понял, что Пафнутий, может быть, и неосознанно, затягивает со своим сенсационным сообщением. Или вообще не решил, стоит ли о нем говорить.

– Закончи с тем, о чем ты хотел мне сообщить. Тогда еще и дернем. У меня еще три бутылки полусладкого.

– Так, может, промочим горло?

– А это что, так долго рассказывать?

– Да ты что, Герб, чего там долго? Ну вот, слушай. Я регистрацию прошел и гужуюсь потихоньку между залами ожидания и барами, спускаю последнюю зеленую тридцатку на пиво. Ибо, как сказал мне один талмудист со Смоляги, благословил нас Господь этим напитком во веки веков. Да не устанем мы славить имя Божие за такие его милости к нам, поганцам сущим, если уж как на духу-то молвить.

– Тормози лаптей, Пафнутий.

– И тут подходит ко мне господинчик. Можно сказать, подкатывается, потому что у него вся комплекция и конституция, а стало быть, и походочка здорово похожи на мои собственные. И предлагает он мне клевый гешефт. То есть, дело сомнительное, но на первый взгляд вполне проходное.

– И ты стал его слушать? Ты что, с ума сошел?

– Как видишь, нет. Не сошел, не схожу и не буду сходить. А жив-здоров, чего и тебе желаю.

– Что же тебе предложил твой милый?

– Почему ты так его называешь, Герб? Он не из таких, смею тебя уверить.

– Ну как же? Ведь поют: «Я милого узнаю по похо-о-одке…» А ты говоришь, что у него вроде и походка в точности твоя.

– Ну, не в точности, но в пределах рассеянного взгляда возможно отождествление.

– Какого взгляда?

– Незаинтересованного. Скользящего.

– А дело он мне предложил, между прочим, на десять тысяч баксов. Пять тысяч дал прямо там, в аэропорту. И еще пять должен передать здесь, в Москве.

– За что?

Теперь Герб встревожился не на шутку, так как прекрасно знал, что Пафнутий не относился к деловой породе гуманоидов, и, стало быть, в вовлечении его в какую-то реальную сделку было что-то неправильное.

– За то, чтобы я еще на недельку остался в Штатах под его именем и с его документами. И наоборот.

– Что, наоборот?

– Ему нужен был мой билет и мои документы. Вместо них он дал мне свой билет, на рейс неделей позже. Которым я вчера и прилетел. За «беспокойство» мне были выданы пять кусков прямо там, на месте, и столько же обещано здесь, в Москве, при встрече и обратном обмене документами.

– И где ты там эту неделю жил?

– Он отвез меня к «Ля Гвардия» и дал ключ от номера отеля, который был оплачен за неделю вперед.

– Это где и зачем?

– «Ля Гвардия» – это второй после «Джи Фи Ки» крупнейший аэропорт Нью-Йорка. Рядом с ним – отельчик средней руки. Я думаю, что он специально заранее снял там номер для своего предполагаемого двойника, чтобы тот в эту неделю нигде особо не шатался и не отсвечивал.

– Как он это все тебе объяснил?

– А чего там особенно объяснять? Деньги сунул под нос и сделал предложение.

– Шутишь? Получается, он тут целую неделю жил под твоим именем и, что хотел, то творил?

Пафнутий теперь, когда перешел на полусладкое, казался еще более взволнованным, чем в момент коньячного старта. Его енотовые глазки посверкивали от ужаса запоздавших прозрений. А горевшие апоплексическим возбуждением щечки интенсивностью холодного свечения напоминали пламя газосварки.

– Нет, Герб, ты не туда глядишь. Если бы на нем здесь, в Москве, повисла пара-тройка трупов или, допустим, несколько взятых сейфов, то он договаривался бы со мной совсем по-другому.

– Как именно?

– А так, что он взял бы мой билет и документы, а мне в обмен ничего бы не дал. Я сидел бы в отеле около «Ля Гвардия», он совершил бы здесь все запланированные им злодеяния и спокойно, под моим именем, вернулся бы в Штаты. Потом приехал бы ко мне в номер отеля и, что скорее всего, отправил бы меня кормить рыб на дно Ист-Ривер.

– Логично. Ты оказывался просто ненужным свидетелем.

– И, к тому же, по прибытии в Москву я мог быть арестован и допрошен, если бы он как-нибудь здесь засветился со своими художествами.

– А так? Что получается в вашем варианте?

– А в «нашем» варианте, ты же сам это видишь: вот он я, сижу перед тобой живой и здоровый. И заметь, прибывший в Москву по его документам.

– То есть, он не боится, что его прибытие было зафиксировано нашими властями?

– А перед этим точно так же американцами зафиксировано его, а на самом деле мое, но под его документами, убытие из Нью-Йорка.

– Значит, он не бегает от властей, а путает их. Причем делает это изобретательно и злонамеренно. Нет, ты зря с ним связался. Это все-таки очень опасно.

– Да ведь мы с тобой сейчас все это вычислили и прикинули. Парень не злоумышленник, иначе он не дал бы мне свои документы, чтобы я открыто прибыл с ними в Москву.

– Но что же тогда? В чем его интерес?

– Да проснись, Герб. Какой ты, к родным березам, писатель-детективист? Ну неужели ты не чуешь, что здесь за сто миль пахнет старыми добрыми Сетями шпионажа? Понятно, что парень этот из спецслужб, и ему вдруг понадобилось нагреть или подзапутать своих же корешей по ведомству плаща и кинжала. Его ждали здесь только вчера. Вчера он, по документам, и прибыл.

– А на самом деле он находится здесь уже более недели. И мы не знаем, что он тут за это время навалял. Да еще с твоими документами в кармане.

– Да какие там мои документы? Писатель Пафнутий, экий какой, понимаешь, чин! Да куда с такими пойдешь, в бункер Генштаба, что ли, прямиком? Я же тебе говорю, а ты Пафнутия слушай: он ни от кого прятаться или убегать не собирается, раз мое, а по документам его, прибытие зафиксировано в аэропорту. А это и значит, что уголовщиной он заниматься не собирается.