– Допустим, что так.

– Значит, его интерес только в том, чтобы кое-кого запутать относительно даты своего прибытия в Москву. Просто обмануть, и все. Ты понимаешь? Просто у него, я думаю, скорее всего с его начальником пошли какие-то скользкие делишки. А при таком скольжении, как ты понимаешь, самое милое дело – это хоть как-нибудь, а надуть своего начальника. Ну вот этот мой двойничок по мере сил и петляет, как заяц, который лапами по осине морзянку бьет. И еще всем вокруг хитро подмигивает. Мол, я жулик, но свой. Дело грязноватое, конечно, но не опасное и никому особого вреда не приносящее. Ты что, Герб? А то бы я иначе согласился, как бы не так! Ты чего молчишь, Герб?

– Что произошло здесь?

– А ничего. То есть все, как договорились. Он мне позвонил, и мы договорились сегодня встретиться. Обменяемся документами, и он мне даст еще пять штук зелеными.

– Покажи, хоть, его бумаги.

Пафнутий через стол, над бутылками, передал Гербу документы и корешок авиабилета, по которому он вчера прилетел в Москву, Герб, как только заглянул в них, удивленно и даже с некоторым недоверием хмыкнул. А затем с каким-то новым, но, казалось, со смягченным выражением стал разглядывать Пафнутия.

– Ну? Ты чего? – не выдержал Пафнутий. – Знаешь, что ли, этого мужика?

– Нет. Лично не знаю.

– Тогда что же? Посоветуй мне. Я ведь за этим к тебе и пришел. Он мне встречу заказал в высотном доме, на площади Восстания. Вот я и подумал: а почему именно там, да еще на частной квартире? Может, его ко мне пригласить? Или сюда, к тебе и Алексу?

– Как я представляю себе этого человека, прямая опасность тебе вроде бы не угрожает. Но на всякий случай я пойду вместе с тобой.

– Он сказал, чтобы я был один.

– Понятно. Кому охота светиться, когда лепишь аферу? Но мы с тобой что-нибудь придумаем. Я как-нибудь там подотстану или забегу вперед. Словом, сориентируемся на местности.

– Ты, Герб, писатель, пишешь детективы. Значит, твое место здесь, за столом и за бутылкой. А где кошмары-пожары намечаются, туда выдвинем кадры винтовые. Из бронзы и заклепок в три ряда. Ты усек, о ком я говорю?

– Нет. Я не усек.

– Позвоним Марло. Прямо сейчас. Вот он для такого дела подойдет на все сто.

– Нет. С тобой пойду я, и Марло мы больше звонить не будем. Никогда. Пока тебя не было здесь, у нас случились страшные дела. Всего сразу не расскажешь. Но как раз в ночь перед твоим вчерашним прилетом Марло был убит.

– Что ты говоришь? При чем здесь мой прилет? Ты бредишь, Герб. Мы все бредим. Ведь, может быть, никакого «Шереметьева-2» нет. А есть только киностудии, декорации, выстроенные, сам знаешь, кем. И я никуда не летал. А просто меня усадили в макет самолета, вкололи чего надо куда надо, и аля-улю! Что в переводе означает – вперед, на Запад.

– А этой ночью, буквально несколько часов назад, убит Гарик. Прямо на сквере. Ты же знаешь, он летом прямо там, на скамейке, и ночует.

– Это уже пурга, Герб. Так можно никого и не найти. И ты гляди, как все сразу стронулось. Нечего было мне трогать этот Запад и проверять, нарисован он или записан на видеокассеты. Нам-то какая, хрен, разница, в конце-то концов?

К Круглому привезли специалиста по антропологии, который осмотрел труп Марло в крематории около Донского монастыря и сфотографировал метку на его теле. На удивление специалиста, могущественный человек жил в самой обычной малометражной двухкомнатной квартире, обставленной в простецко-небрежном, старомодно-холостяцком стиле.

Неопытный в таких делах, Спец не обратил внимания ни на камеры внизу, у входа в подъезд, и на четвертом этаже, где он в сопровождении двух охранников вышел из лифта, ни на укрепленные на военный образец двери в соседние квартиры на этом лестничном пролете. А если бы и обратил внимание, то не понял бы, что все это значит. Ведь дверь к самому Круглому была даже и не из стали, а из хотя и солидного, но самого обычного и тоже ведь донельзя старомодного дуба.

И только человек с наметанным взглядом сразу бы оценил, насколько надежно контролируется вся лестничная площадка, на которой была расположена квартирка со скромной, слегка даже и обшарпанной дверью.

Отметил бы он, этот человек, и решетчатые секции, перегораживающие вход на эту площадку с верхнего и нижнего этажей, и красные глазки электронных датчиков на стенах около этих секций.

Да, воистину Круглый мог не беспокоиться о своей безопасности и жить в патриархальной простоте и непритязательности. Простая квартира, простецкая дверь, символические запоры. Но, разумеется, ни малейшего легкомыслия никем, и прежде всего его охраной, не проявлялось.

От Круглого зависело процветание, благополучие или даже само существование столь многих, что сохранность его персоны можно было считать делом воистину общественным.

А Круглый, соблюдая старые правила игры, да к тому же и сам нося в себе ген староверов, сторонился показной роскоши в импортном, а значит, по его искреннему убеждению, дьявольском исполнении. Отодвинул он от себя, вынес вовне и всю эту ухищренную технику безопасности. Пусть, конечно, она будет, куда ж без нее? Но пусть уж и не стоит над душой, и не дышит в затылок. Поэтому справа и слева от его малометражной холостяцкой берлоги располагались в своих роскошных пятикомнатных квартирах два его заместителя: по безопасности и по кадрам.

А на третьем и на пятом этажах жили или круглосуточно дежурили ответственные за связь, транспорт и быт. К тому же, все они при необходимости могли взять в руки оружие.

Нет, Круглый не собирался изменять простому вкусу своего жизненного обихода. Пусть недоумки считают это за его личное чудачество. И даже за первые признаки начинающегося старческого маразма. А это, веселые ребята, совсем даже и не так.

По его образу жизни тем, кто поумнее, понятно, каким он богам служит и жертвы приносит. А боги эти еще ревнивее, чем люди. Они только молчат и смотрят.

– Вот, видите, – он разложил перед Круглым несколько цветных фотографий, на которых в разных ракурсах можно было разглядеть правый бок трупа Мартина Марло, – вот, пожалуй, эта и еще эта самые удачные.

– Что вас интересует, основной факт я уже доложил вам по телефону. Татуировка нанесена не раньше, чем несколько суток назад. Скорее всего, прошлой ночью. Во всяком случае, ни о каких двадцати годах не может идти и речи.

– Значит, ты это подтверждаешь?

– Безусловно. Да для этого не надо быть и особым специалистом.

– И то. А что еще можешь сообщить, раз уж ты много лет учился?

– Поглядите внимательно на рисунок.

– На паука, что ли, похоже?

– Нет. То есть, да, похоже. Но не очень. Видите, две вогнутые навстречу друг другу полоски? А посередине, чуть ниже середины, их перечеркивает или соединяет тонкая вертикальная черточка. Это – символ Рыб.