тут же пригласила художницу к себе.

Ирина Александровна не просто поняла, какой вклад Маревна внесет в IRFE, но и хотела помочь гордой и трудолюбивой молодой женщине, оказавшейся в сложной ситуации. Более того, Маревне выделили отдельную комнату в мансарде дома, где она поселилась вместе с дочерью. Комната с кроватью и шкафом, освещенная спиртовой горелкой, конечно же, не обеспечивала польскую дворянку Маревну и маленькую шестилетнюю Марику привычным комфортом, однако давала столь необходимую им крышу над головой. Марика с трех лет занималась танцами, а одной из ее учителей была знаменитая Айседора Дункан.

Теперь, глядя на Маревну, Шура восхищалась стойкостью и выдержкой этой женщины, невозмутимой, трудолюбивой и не жалующейся на трудности.

– Поздравляю, дорогая Маревна, – сказала Шура, разглядывая платки, над которыми поработала художница. Каждый из них был произведением искусства. – Может, в этом году я смогу заказать один из твоих платков для себя.

– Когда захочешь, Шура. Просто скажи мне, какие цвета тебе нравятся.

Шура не хотела выбирать. Денег у нее все равно не было. Ведь только в этом месяце она отправила Тине кругленькую сумму.

– Дамы, вперед! Время пришло! – раздался мягкий, но властный голос Нонны Калашниковой.

Дружески похлопав Маревну по плечу, Шура попрощалась с ней и направилась к вешалке со своими платьями.

Фланируя по залу в каждом из своих элегантных образов, Шура думала о том, что носит на себе этакие своеобразные памятники моды, скроенные и сшитые из дорогих качественных тканей. Думала она и о незавидной судьбе Маревны, которая заставляла ее еще больше радоваться собственным успехам.

После того как ушла последняя клиентка, сотрудники IRFE, выключив швейные машинки и переодевшись, собрались на небольшой рождественский ужин, который приготовили для них Юсуповы. Бывшие аристократки, княгини и баронессы, одетые в свои лучшие наряды, держали в руках бокалы с шампанским; на столе были разложены ажурные блины с икрой, лососем и сметаной, маринованные огурцы и салаты – и каждый из гостей чувствовал себя нужным и важным, как когда-то в России. С удовольствием побеседовав о былых временах, все начали расходиться.

Собираясь домой и открыв сумочку в поисках перчаток, Шура внезапно увидела маленький пакет, который предназначался для Марики.

– Не знаешь, где Маревна? – спросила она у одной из моделей.

– Она только что поднялась к себе, – ответила модель.

Шура раньше никогда не видела комнату, в которой жила художница, и боялась, что той, возможно, неудобно принимать гостей. Однако женщина вспомнила, что Маревна уже как-то приглашала ее к себе. И тут Шура услышала, как сверху кто-то спускается, поспешила выйти на лестницу и действительно столкнулась там с Маревной, державшей в руках завернутый в подарочную упаковку пакет с бархатным бантом.

– Я принесла рождественский подарок для Марики, – сказала Шура. – Как раз искала тебя, чтобы передать.

– Ах, это очень мило с твоей стороны! – Маревна протянула Шуре руку. – Пойдем. Марика наверху, отдашь ей сама.

Когда Маревна открыла дверь, Шура увидела маленькую девочку, вдохновенно вращавшуюся на пуантах в пустом пространстве комнаты между шкафом и кроватью. Марика словно не замечала гостей: она взмахивала руками, как грациозный лебедь, и самозабвенно танцевала. Сделав еще несколько оборотов, юная танцовщица остановилась.

– Марика, поздоровайся с Александрой Верженской, – сказала Маревна.

Элегантно подцепив юбку с обеих сторон, Марика присела в реверансе и сказала:

– Привет, Александра Верженская!

Шура с трепетом смотрела на крошечную нежную девочку – ей очень захотелось обнять и поцеловать Марику. Так она и сделала. Опустившись на колени, женщина обняла ее и поцеловала девочку в лоб, а затем передала ей пакет.

– Марушка, дорогая, прими этот скромный подарок. Я очень любила такие вещи в детстве и хотела порадовать тебя.

Глаза Марики радостно заблестели.

– Большое вам спасибо! – сказала она, взяв подарок.

Сначала Марика потрясла сверток, пытаясь угадать содержимое, однако оно не издавало никаких звуков, так что девочка просто развернула упаковку. Увидев соболиную муфту, подобранную точно под размер ее рук, девочка завизжала от радости.

– Я так рада! Спасибо вам, спасибо!

– Мне так неудобно, Шурочка, – смущенно сказала ее мать. – Это ведь очень дорогой подарок.

– Неважно, дорогая Маревна. Главное, что Марике понравилось, и она с удовольствием будет носить эту муфту.

Маленькая девочка тем временем уже примеряла подарок.

– Разве она могла мне не понравиться? Я в восторге! – радостно пробормотала она, увлеченная обновкой. Марика взмахнула руками и пустилась в пляс.

– Носи ее на здоровье, – сказала Шура. – Я привезла эту муфту с собой из России.

– Шурочка! – вмешалась Маревна. – Ты не должна была отдавать такую особенную вещь!

– Я отдаю ее очень особенной маленькой девочке и очень рада этому, – ответила Шура, подойдя к Марике и погладив ее по голове. – Смотри, Марочка, надевая эту муфту, думай о России. Представь, как звенят бубенцы, как ржут кони, как скрипит снег. Представь, как две маленькие девочки играют на пианино и смеются.

Марика с интересом слушала ее.

– А кто эти маленькие девочки?

– Две сестры – Тиночка и Шурочка.

– Шурочка – это ты! – улыбнувшись, сказала Марика. Она явно была довольна тем, что сумела разгадать загадку.

– Да, дорогая. Одна из них – я.

– Но ты выросла, и ты здесь.

– Да, и именно поэтому эта муфта особенная. Она хранит в себе мое детство, мои воспоминания о России. Ах, как давно все это было!