Когда Джонатан вернулся, я уже не могла относиться к нему так же, как раньше, и он почувствовал мою отчужденность. Поначалу он только проявлял ко мне все большую привязанность, буквально душил любовью, но долго это не продлилось. Вскоре я уже была в больнице – сломанный палец на ноге и рассеченное колено, на которое пришлось наложить швы. В больнице я, конечно, сказала, что споткнулась о парту в школе, но мы оба знали, что случилось на самом деле.

Когда тест на беременность оказался положительным, я уже знала, что ребенок не от Джонатана. В последнее время от его прикосновений меня только передергивало, к тому же во время секса мы предохранялись.

Мысль о том, что я вот-вот потеряю единственного мужчину, которого когда-либо любила, ужасала меня. Но еще больше меня страшила реакция Джонатана. Я знала, что он захочет отомстить не только мне, но и Ною, и нашему ребенку.

Так что я сделала свой выбор – солгала ему. Я все говорила себе, что просто дождусь правильного времени, чтобы рассказать Джонатану правду. Но хорошее время все не наступало – как и всегда, когда ты живешь с насильником.

А потом стало слишком поздно.

– Шарлотта? – Митчум выдергивает меня из мыслей: все это время я просто сидела, уставившись на его темно-синий, в огурцах, галстук. – Я уверен, что скоро он выйдет на свободу, и это вряд ли хорошо скажется на Элизабет, – он угрюмо наклоняет голову. – Я не удивлен, что она забеременела в старшей школе. Вся эта ситуация очень печальна, и я надеюсь, что вы – или Диана – сможете убедить ее обратиться к психотерапевту.

– Мы не будем оспаривать ее исключение из школы, и я хочу принести вам искренние извинения за ее поведение.

Затем я достаю из сумочки второй конверт и продолжаю:

– Буду очень признательна, если вы сможете передать это семье Кортни.

Митчум улыбается самой искренней улыбкой, на которую только способен.

– Удачи, миссис Коберн. Я буду приглядывать за Джастином и Кортни.

Я неуверенно встаю, придерживаясь за край стола.

– Спасибо за уделенное время, директор Митчум.

Я выхожу из кабинета и оборачиваюсь к Марш, чтобы спросить напоследок еще кое-что.

– Не подскажете, где у вас тут уборная? Ребенок давит мне на мочевой пузырь.

Она выдает мне гостевой пропуск, который я вешаю на шею. Но иду я не в дамскую комнату, а к шкафчику Джастина, где мы с Элли и были в последний раз в ее школе. Я проталкиваю конверт в щель между дверцей и стенкой и возвращаюсь к своему джипу.

Несмотря на то, что на улице солнечно и довольно тепло, около четырнадцати градусов, я вся дрожу. Когда я забираюсь в машину, то откидываюсь в кресле и включаю обогрев.

Тот самый Джонатан Рэндалл – отец Элли.

Я прикусываю щеку изнутри.

Элли присылает мне смс – она занята, делает домашнее задание в кабинете информатики. Мне нужно еще кое-куда заехать, так что я только рада этому обстоятельству.

Теперь нужды спешить, чтобы забрать ее, у меня нет, и я еду на другой конец города, изо всех сил стараясь не обращать внимания на переполненные урны, покрывающие стены граффити и суетящихся людей, выискивающих на улице деньги и наркотики.

Я дважды проверяю, надежно ли заперты дверцы автомобиля, а затем включаю музыку, остановив свой выбор на Симфонии № 9 Бетховена. Осторожно опускаю руку на живот и поглаживаю его, неглубоко дыша. Все будет в порядке.

Элли Лафлин не пытается тебе навредить. Не пытается разрушить твою жизнь.

Это все Элизабет Рэндалл.

Усмехаясь, я говорю сама себе, что она появилась в моей жизни далеко не благодаря случайному совпадению.

Когда я сворачиваю к Мидоуларку, колесо попадает в колдобину. Асфальт тут просто ужасный. Парковочное место Дианы пустует, так что, наверное, она на работе. Но не факт. Единственное, в чем я верю Элизабет, – это в том, что Диана – дегенератка, которой и на свете существовать-то не должно.

Элли хранит ключи от дома в рюкзаке, в маленьком мешочке. Я взяла на себя смелость сделать дубликат. Единственное, что меня беспокоит – это то, что квартира находится на четвертом этаже, и похоже, что лифта в доме нет и мне придется тащиться по лестнице.

Номеров у дверей в подъезде нет – все закрашены тусклой краской. Я осматриваюсь, и в конце концов стучусь в, как мне кажется, нужную дверь. С минуту выжидаю, но в квартире тихо. Я оглядываюсь – точно ли никто за мной не смотрит?

Из одной квартиры доносится ругань, из другой слышится телевизор, но в остальном на этаже тихо. В нос вдруг ударяет резкий запах мусора, и я еле сдерживаю тошноту. Немного повозившись с ключами, я отпираю дверь. Время познакомиться с миром Элли – так же, как она в свое время вторглась в мой мир.

Состояние квартиры меня не удивляет. Она именно такая, какой я себе ее и представляла со слов Элли. Маленькая, тесная, грязная, и в ней царит полнейший бардак. В стены намертво въелся запах табачного дыма, тянет гнилым душком.

Я заглядываю в раковину, доверху наполненную грязной посудой и столовыми приборами. Остатки еды забили слив.

Я несколько раз взмахиваю перед лицом ладонью, словно это магическим образом поможет мне отогнать запах, и оглядываю кухню взглядом. На столе лежат игрушечные машинки вперемешку с горой писем. Просмотрев их, я убеждаюсь, что большинство пришли на имя Дианы. На многих конвертах красными буквами проштамповано: «Последнее предупреждение».

В основном это счета и почтовые рассылки. Поначалу я даже не могу поверить в свою удачу, когда нахожу желтый конверт, адресованный Элизабет Рэндалл – прямиком из исправительного учреждения Хаббертон. Его уже открывали.

– А ты у нас любопытная, Диана, – бормочу я.

Если так подумать, я уже видела Элизабет – на заднем сиденьи синего фургона, в котором она уехала вместе со своей матерью. Маленькое грустное личико, смотрящее на меня через заднее стекло автомобиля. Тогда это разбило мне сердце. Она была совсем маленькой девочкой.

Но я никогда не думала, что увижу ее снова. Что она ворвется в мою жизнь.

Теперь у меня есть все доказательства – Элли планировала что-то против меня вместе со своим отцом. Она взяла пистолет. Довольно иронично, что в конечном итоге его использовали против меня – принадлежал-то он Джонатану.

Но почему сейчас, десять лет спустя?

Ей нужны деньги. Или, может быть, месть. А может быть, и то, и другое.

Когда Джонатану предъявили обвинения – в вождении в нетрезвом состоянии и другие, он потерял право владеть любым огнестрельным оружием, но он так и никогда не сознался, что оно у него было. Когда я нашла пистолет, я спрятала его, ведь если кому и нужна была защита, так это мне. И все это время я хранила его на случай, если мне будет грозить опасность.

Может быть, это Джонатан убедил ее ограбить меня? А она подговорила Джастина. Или это был кто-то, с кем он познакомился в тюрьме? А может быть, и старый знакомый из его отвратительного прошлого.