– Она не моя клиентка, – говорю я. – Она меня не по приложению нашла.

– Еще раз, Элизабет: это не важно. Ты не понимаешь всей серьезности ситуации. Позволь мне говорить начистоту: я не люблю гостей и особенно не люблю незнакомцев. Меня ограбили у продуктового магазина. Ты что, не понимаешь, как это на мне отразилось? – возмущается она и замолкает. – Только вот может быть… Может быть, это был кто-то, кого я знаю. Полицейские полагали, что грабитель мог быть мне знаком. Ты ведь ничего об этом не знаешь?

– Нет, – умоляющим голосом говорю я, чувствуя, что лоб у меня уже совсем взмок от пота. – Пожалуйста, можно мне войти? Я очень хочу пить.

– Как выглядела эта женщина?

Шарлотта отходит с прохода к окну, и я наконец могу войти в дом. Нервы у меня натянуты до предела. Если у Шарлотты здесь и правда стоят камеры, разве она не должна знать, как выглядела эта незнакомка?

– Каштановые волосы, худая, похожа на домохозяйку. На ней был жилет и джинсы. Она сказала, что наша соседка, – говорю я, стараясь подчеркнуть, что выглядела эта женщина абсолютно безобидно. Я не рискую упоминать о том, что она назвала Шарлотту другой фамилией и сказала, что они друг друга знают.

– Когда ты впервые тут объявилась, то тоже сказала, что живешь по соседству, – замечает Шарлотта. Ее взгляд падает на фотографию в рамке, стоящую на столике.

– Ты трогала фото? – удивляется она. Если приглядеться, можно заметить, что оно и правда слегка сдвинуто.

– Просто она заметила ваши фотографии, когда стояла в прихожей.

– Она была в доме? – как-то плоско спрашивает Шарлотта. – Ты впустила ее?

– Только на порог.

Шарлотта с грохотом закрывает задвижку.

– Невероятно. Сделаешь подобное еще раз – и можешь сразу отправляться обратно к Диане, – выдает Шарлотта и задумчиво наклоняет голову. Я чувствую себя уязвленной.. – Хм-м. Лорен… – произносит она, пристально вглядываясь на улицу за окном. – Может быть, мне стоит позвонить в полицию?

– Вы уверены?

Тревога Шарлотты мгновенно сменяется злостью. Она с такой силой задергивает шторы, что запутывается в плотной ткани. Шарлотта теряет равновесие и, вцепившись в штору мертвой хваткой, медленно начинает падать. Я едва успеваю ее подхватить.

Я веду Шарлотту к дивану, придерживая за локоть. Она садится в самую его середину, утопая между двумя подушками, и закрывает болезненно искаженное лицо руками.

Сейчас она меня пугает, но я понимаю, что во всем виновата сама. Я присаживаюсь рядом, на самый краешек, и укрываю ее пледом.

Никогда бы не подумала, что когда-нибудь захочу взять ее за руку, но именно это я и делаю. Мне просто хочется ее поддержать.

Шарлотта переводит на меня взгляд, но глаза у нее пустые, словно на самом деле она смотрит куда-то сквозь меня, в пустоту.

Шарлотта

Перед моими глазами маячит лицо Элизабет.

– Лорен, – повторяю я. Элизабет, кажется, потрясена моей вспышкой ярости. Ее дрожащая рука лежит поверх моей ладони. Я снова прошу ее описать внешность этой женщины.

– Ты видела, на какой она была машине?

– Я не видела, чтобы она вообще садилась в машину. Она ушла за угол.

Видимо пытаясь помочь, Элли добавляет:

– Но когда я вышла погулять, мимо меня проехала черная машина.

Я в ужасе одергиваю руку, побелев как простыня.

– Кто такая Лорен? – спрашивает Элли.

Я поднимаю в воздух руку, прерывая ее:

– Дай мне подумать.

Спустя мгновение, я тихо шепчу: «Я думаю, это Лорен».

Элизабет хмурится опять с тем же вопросом на устах: «Кто?» Я не отвечаю.

– Почему вы боитесь Лорен? – спрашивает она чуть громче, дергая меня за руку.

Я не знаю, что ответить. Внутренне я кричу: «Лорен – это прямая угроза всему, чего нам с Ноем удалось достичь!»

Но Элизабет еще очень молода. Хоть она и сама проходит через болезненный разрыв и понимает о жизни немного больше, чем большинство ее сверстниц, наша разница в возрасте все-таки слишком велика. Ей не понять, что ты чувствуешь, когда так долго живешь с кем-то, кого любишь.

Я молчу, пытаясь решить, что можно рассказать Элли и как много она должна знать – ведь Лорен может быть угрозой и для нее, и для ее ребенка, и для моего ребенка. Элизабет садится на пол.

– Мне нужно беспокоиться об этой Лорен?

Я обессиленно откидываюсь на спинку дивана и поплотнее заворачиваюсь в плед. Жалко, что в реальной жизни от призраков прошлого под одеялом не скрыться.

Элизабет не сводит с меня взгляда своих пронзительно-голубых глаз, пока я нервно тереблю край пледа.

– Возможно, – говорю я, наморщив нос. Диванная подушка крепко обнимает меня за плечи.

– Вы вместе учились в колледже?

– Нет. Мы были соседками в колледже.

Ее глаза расширяются.

– А, вот кто на той фотографии! – произносит она, и взгляд у нее становится виноватым. – Когда я была в кабинете, то видела старое фото, на котором были вы трое. Вы больше не дружите?

Сейчас не время спрашивать, где она нашла эту фотографию. Я думала, что сожгла их все, но может быть, Ной что-то сохранил.

– Нет, – я качаю головой. – Мы совсем не ладим. Лорен… Она психически нестабильна. Она вообще не должна выходить.

– Откуда выходить?

– Из больницы.

Элизабет внимательно на меня смотрит, постукивая ногой по полу.

– Лорен может быть опасна? – спрашивает она, когда устает ждать, что я заговорю сама.

Я решаю, что задолжала ей объяснение и монотонным голосом начинаю:

– Я встретила Лорен на первом курсе колледжа. Нас поселили в одну комнату в общежитии Мы тогда очень хорошо дружили и проводили много времени вместе. Мы даже делали все вместе – вступали в одни и те же клубы, дружили с одними и теми же людьми, менялись одеждой. Она была мне как сестра, – я нервно облизываю губы и замолкаю. – Но это ощущалось как-то неправильно, словно она медленно пытается стать мной. Я не осознавала, насколько все зашло далеко, пока не начала замечать: одежда, которую Лорен одалживала, таинственным образом исчезает, на некоторых вещах откуда-то появляются дырки. Это даже привело меня к неловким ситуациям…

Я опускаю глаза, пытаясь понять, откуда исходит странный стук, и несколько мгновений тупо рассматриваю собственную нервно подергивающуюся ногу.

– Затем пропал мой любимый медальон – отец подарил мне его перед смертью. Лорен утверждала, что я, наверное, забыла его дома. Дальше все становилось только хуже. Она списала мою курсовую, и меня чуть не вышвырнули из колледжа. Меня обвинили в плагиате, потому что она сдала работу первой. Профессор…