Лицо ее пылало. Высоко вскинув голову, она стояла с красным галстуком на груди и словно во сне слышала звучный мужской голос:

— Желаю тебе много-много успехов в твоей пионерской жизни!

Незнакомая девочка протянула ей букетик фиалок. Жанетта не помнила, как вернулась на место. За своей спиной она слышала взволнованное, изо всех сил сдерживаемое сопенье Бири Новак. Жанетту окружали улыбающиеся лица, Эржи Шоймоши сжала ее руку… а вдалеке, точно в тумане, вырисовывалось радостное, доброе женское лицо… Жанетта с трудом улавливала, что говорила Илона Авар, затем до нее донеслось несколько непонятных обрывков из выступления третьеклассницы, только что принятой в пионеры… Она повторяла про себя то слова торжественного обещания: «За дело трудового народа всегда вперед!», то строки стихотворения:

И белье, сверкая снежной белизной, Парусом вздымалось прямо надо мной.

И снова: «Трудовой народ…» Ужасно! Она ведь провалится, наверняка провалится…

И вдруг она услышала свое имя.

Жанетта обратила молящий взгляд на Эржи, но та буквально оттолкнула ее от себя.

— Ну иди же! Чего ты боишься? — прошептала она, и Жанетта вышла из строя.

Она стояла перед дружиной, перед учителями и гостями, сидевшими на стульях. Спину ее, казалось, жгло огнем под взглядами сотен устремленных на нее глаз. Несколько секунд Жанетте казалось, что язык ее присох к гортани: она с тоской посмотрела на стаканы и на графин, стоявшие на столе. Тетя Илона шепнула что-то молодому офицеру, и он с интересом поглядел на Жанетту. Тетя Марта улыбнулась, приветливо помахала ей рукой. И Жанетта заговорила странным, словно чужим голосом:

— «Мама», стихотворение Аттилы Йожефа.

С грустью дни и ночи думаю о маме, Как она ходила быстрыми шагами, Как носила мама, вспоминаю я, Полные корзины мокрого белья.

Сказав первую строфу, Жанетта на секунду умолкла. Ей казалось, что она слышит воцарившуюся тишину. И вдруг взгляды, словно прикованные к ее тоненькой, украшенной красным галстуком фигурке, как бы разрядили сковывавшее ее напряжение. Жанетта сразу ожила. Она заговорила звонким, далеко разносившимся голосом, сопровождая слова легкими движениями рук:

Был я откровенным. Гнева не скрывая, Я кричал: — Корзину пусть несет другая! И ногами топал, злобно мать браня: — Мама, брось корзину, подними меня!

Теперь она говорила таким мягким голосом, что всем, кто собрался в тот день на школьном дворе, казалось, будто они слышат, как на натянутой в поднебесье невидимой веревке шелестит чисто вымытое белье.

 А на сына мама даже не глядела, Молча поднимала влажный ворох белый, И белье, сверкая снежной белизной, Парусом вздымалось прямо надо мной.

Опустив руки, Жанетта стояла, словно живое воплощение горя:

Знал бы я — не плакал. Да теперь уж поздно. Стала мама выше высоты надзвездной.

Две последние строки она произнесла дрогнувшим высоким голосом:

Видишь — небо в пышных, белых волосах? Это мать разводит синьку в небесах.

Человеку представляется, что счастье — это такое состояние, когда уже просто немыслимо представить, что может быть что-нибудь лучшее. И вдруг — буря аплодисментов! Жанетта изумленно оглянулась вокруг и лишь тогда поняла, что это аплодируют ей; аплодировали и во дворе, и люди, собравшиеся за забором, а какие-то женщины, высовываясь из окон окружавших школу домов, приветливо машут ей руками… А папа! Что-то чувствует теперь папа? Догадался ли он, почему дочка выбрала это стихотворение? Вспоминает ли он минувшие дни и хрупкую фигурку задумчивой женщины, по вечерам склонявшейся над вязаньем в углу широкой кровати?..

Снова прошли перед дружиной знаменосцы, унося знамя. Строй распался. Перед школой — группы родителей. Гости оживленно беседуют с учителями. А вот и тетя Вильма и двое мужчин с Мартой Зойом. Ну конечно же!.. Достаточно одного взгляда — и Жанетте ясно: папа все понял. Позади ее топчется ни на шаг не отстающая Бири Новак с красиво уложенными косами и что-то возбужденно шепчет ей прямо в ухо. Но вот Жанетта слышит голос тети Марты:

— Смотри, Аннушка, как бы у тебя голова не закружилась от аплодисментов! Взрослые ведь очень снисходительны, когда речь идет о ребенке. А вырастешь большая — они поставят перед тобой задачи значительно более высокие и уже не будут мирволить. Учиться нужно, всю жизнь учиться! Ты ведь веришь мне, правда?

— Да, тетя Марта. Всю жизнь учиться!

Они пошли домой все вместе. На узком тротуаре Дюла Дэржи с тетей Вильмой немного отстали, а Жанетта в красном галстуке, торжественная и веселая, шла впереди, крепко ухватившись за руку отца.

13

Нос парохода плавно резал воду. Колеса взбивали кипящую пену, а позади, усмиренная, перекатываясь со степенной медлительностью, расходилась разветвленная надвое крутая волна. Сколько впечатлений! Жанетта не знала, на что смотреть, куда бежать. С верхней палубы она