бросалась на нижнюю, оттуда в машинное отделение — посмотреть своими глазами, как работают огромные машины, затем в буфет — выпить содовой воды, и — снова вверх на палубу, весело стуча каблуками по трапу.

В этот ясный апрельский день пароход шел к Вышеграду.

«Чудесный Вышеград!» — вспомнила Жанетта рассказ Иренки Тот. Жанетта стояла тогда перед стенгазетой, гадая, где он, этот чудесный Вышеград, и не через него ли проходит дорога в Комло… Позднее она нашла на карте и Комло и Вышеград — теперь-то она знает, в какой он стороне. На пароходе Жанетта спрашивала буквально у каждого: «Который час? Вы не знаете, когда мы прибываем? А развалины крепости и с парохода можно увидеть?»

Она вглядывалась в деревни, раскинувшиеся по обоим убегающим назад берегам, в красивые дачки и дома отдыха и то и дело спрашивала у Эржи:

— А вот то большое здание тоже дом отдыха?

— Да, тоже. А вот дом отдыха для детей — кажется, детей железнодорожников.

— А раньше этот дом чей был?

— Богача какого-нибудь.

— И туда всем дают путевки?

— Ну конечно! На две недели. Но ты, глупышка Аннушка, не думай, что дома отдыха да санатории только и есть, что на Дунае. На озере Балатон их сотни — это курортный район, и в горах, на Матре тоже… да по всей стране!

Подлетела Бири, крикнула возбужденно:

— Аннушка, пойдем воды выпьем с малиновым сиропом!

Отхлебывая у стойки розовую от сиропа воду, Бири занялась подсчетом своих капиталов:

— От мамы я получила два форинта, папа дал пять — значит, это семь форинтов. Три форинта шестьдесят филлеров я уже истратила, остается три сорок. До Вышеграда они, конечно, разойдутся — ну, на обратном пути я могу и простую воду пить… задаром. А у тебя сколько денег, Аннушка?

— Еще девять форинтов. Но ты лопнешь, так и знай, если столько пить будешь. А в Вышеграде можно где-нибудь купить конфет?

— Конечно. Там даже два магазина.

— Ну, вот и купим.

Девочки ловко взбежали по гулкому железному трапу на палубу. Вокруг тети Марты расселись и пели песни несколько семиклассниц. Не прерывая пения, они подвинулись поближе друг к другу, освобождая место для Жанетты и Бири. Жанетта неуверенно стала подпевать. Вдалеке у левого берега белым пятнышком показалась пароходная пристань. Жанетта вскочила:

— Это уже Вышеград?

— Далеко еще до Вышеграда, — махнула рукой Йолан Шурани. — Сейчас будет Сентэндре.

— Пошли смотреть, как пароход приставать будет! — повелительно сказала Жанетта и снова бросилась вниз в сопровождении своей неизменной и покорной спутницы Бири Новак.

Навстречу им поднимались Илонка Шмит, Мари Микеш и Иренка Тот.

— Вы куда? — крикнула Иренка.

— Смотреть, как пароход причалит!

— И мы с вами!

Девочки с шумом ринулись вниз по трапу.

А на верхней палубе за столиками сидели, тихо разговаривая, несколько пожилых женщин, седой мужчина и двое мальчиков. Взрослые делали вид, что не замечают шумной ватаги счастливых ребят. Зато оба мальчика, чинно сидевшие за столом, бросали на школьниц завистливые взгляды. Марта Зойом скорее почувствовала, чем услышала, как одна из женщин прошипела:

— Теперь человеку и на пароходе невозможно посидеть спокойно! Спасения нет от этих пролетарских щенков!

Словно защищая своих питомиц, Марта Зойом обеими руками притянула к себе Аранку Пецели и Терезу Балог и, усилием воли заставляя себя говорить спокойно, сказала:

— Ну-ка, что будем петь, ребята? Аранка, запевай!

Аранка Пецели подняла счастливое круглое личико и, глядя на Марту Зойом, запела. Детские голоса тотчас же подхватили песню:

Пестрыми цветами Поле все покрыто, Сколько здесь прекрасных, Нежных маргариток…

Марта Зойом невольно бросила взгляд на женщину, сидевшую за столиком. Горбатый нос, тонкие губы, высоко взбитый надо лбом завитой кок… Женщина говорила что-то, и хотя слов нельзя было разобрать, но какую ненависть, какую лютую злобу и презрение выражали ее искривленные тонкие губы! Вытащив из сумки вязанье, она яростно застучала спицами. Марта Зойом отвернулась.

Все равно непонятно, что они говорят, так зачем же портить настроение и себе и детям? Она улыбнулась и запела вместе с девочками о прекрасных маргаритках.

Резко застопорив, пароход остановился. Несколько человек сошли на берег, две — три женщины с корзинами поднялись по мосткам. Затем снова пришли в движение, завертелись колеса, гулко шлепая по воде. С громким смехом прибежала снизу стайка девочек. Марта Зойом уже привстала, собираясь призвать их к порядку, но… ничего не сказала. Они же не делают ничего плохого, просто бегают взад-вперед, играют, а ведь в этом цель всей прогулки! Девочки наслаждаются поездкой на пароходе, своей юностью, весенний воздух опьяняет их.

— Тетя Марта, тетя Марта, вы видели, какой это большой город? Как его… уже забыла название.

— Сентэндре, Аннушка.

— Да, да, Сентэндре. Можно нам в мяч поиграть?

— Пожалуйста. Только смотрите, как бы мяч за борт не улетел.

— Мы осторожно.

Девочки вскочили на ноги и, став в кружок, со смехом перебрасывали друг другу мяч. Жанетта перебегала с места на место и вдруг, оказавшись поблизости от столика, замерла: она услышала французскую речь. Широко раскрыв глаза, она прислушалась с сияющей улыбкой. Французы! Французские дети…

Женщина с горбатым носом быстро-быстро двигала спицами, как когда-то мама в пропахшей пригорелым маслом кухне… На сердце у Жанетты стало так хорошо, так тепло. Она сделала еще шаг, поближе к сидящим, и радостно посмотрела на горбоносую женщину. Как раз в эту минуту та сказала по-французски:

— Даже окрестностей Будапешта не знают! Чему только их учат, хотела бы я знать?

— Ничему хорошему! —