часто случается, перешла от одной крайности в другую, так что в обществе вошёл в моду настоящий культ древнего мира, и именно греческих произведений искусства.

Уже при папе Каликсте III, первом представителе фамилии Борджиа, носившем тиару, высший сан принял светский характер, который ещё больше усилился при его преемниках. Стремление обогатить ближайших родственников и по возможности доставить им почётное положение в свете достигло крайних размеров благодаря полновластию пап и всё более и более отвлекало их от духовных дел. С другой стороны, светскому характеру папской власти способствовало необычайное богатство римской церкви, так как сюда стекались сокровища целого мира.

Таким образом, благодаря достатку, совместно с любовью к роскоши, развилось понимание художественных произведений. Папы окружили себя талантливыми людьми по различным отраслям искусства, отчасти чтобы способствовать их творчеству, а частью с той целью, чтобы с их помощью вызвать на свет Божий бессмертные произведения великого прошлого. При Сиксте IV любовь к роскоши и интерес к искусству достигли крайнего развития; но он и его преемники были ещё связаны церковными воззрениями, так что художники должны были избегать светского направления. В произведениях Луки Синьорелли, Мантеньи, Гирландайо, Сандро Боттичелли, а равно Филиппо Липпи и Пьетро Перуджино во Флоренции, Франческо Франчиа в Болонье, братьев Беллини, Джоржионе де Кастельфранка и Витторе Карпаччо в Венеции, виден тот же характер христианской простоты и смирения, который постепенно уступает место более смелому и светскому мировоззрению.

Естественно, что при вышеупомянутых условиях изучение греческого языка сделалось модным занятием в тогдашнем Риме, и дом кипрской королевы Шарлотты тем охотнее посещался высшим обществом, что здесь можно было всегда встретить греческих учёных и вести разговор на их языке. Дворец королевы Шарлотты по своему устройству соответствовал нравам того времени. Массивные мраморные лестницы вели к жилым покоям, довольно неуклюжим и мрачным. Пол в главной зале и в соседних комнатах состоял из каменных плит; деревянные потолки были украшены живописью и позолотой. Дорогие тканые ковры покрывали белые оштукатуренные стены, вдоль которых стояли большие резные или расписанные лари из дерева; везде были высокие деревянные стулья с резьбой и подушками для сидения, массивные столы с досками из мрамора или с выложенными на них пластинками в подражание древней мозаике. Королева Шарлотта украсила главную залу портретами своих родственников; всюду виднелись собранные ею античные статуи, вазы и бюсты; в столовой весь буфет был уставлен дорогими блюдами, чашами, золотыми и серебряными кубками и красивой посудой, которую не только подавали на стол, но и выставляли напоказ.

Принц Федериго приехал в Рим под вымышленным именем, так как это был самый удобный способ встретиться с умной Шарлоттой де Лузиньян. Хотя при папском дворе и в высшем римском обществе скоро узнали настоящее звание мнимого графа Сполето, но тем не менее, согласно его желанию, с ним обращались запросто, как с частным человеком, и не стесняли его свободы. Он мог беспрепятственно располагать своими действиями и бывать в различных слоях общества под предлогом знакомства с условиями римской жизни.

Молодой принц вскоре должен был убедиться, что королева Шарлотта готовит целую сеть интриг против Венеции и что она всё ещё лелеет несбыточную надежду добиться кипрского престола, который считался наследственным в её доме. Хотя, по-видимому, она не чувствовала особенной симпатии к Катарине Карнаро, но отдавала полную справедливость её красоте. Принц Федериго заметил также, что королева будет очень довольна браком своей соперницы, так как благодаря этому её собственные притязания на кипрскую корону опять получили бы законную силу. Он узнал, что Катарина на правах царствующей особы живёт в замке Азоло, в Тревизо, и в кругу учёных друзей занимается литературой и искусством, но, по слухам, постоянно находится в грустном настроении духа. Королева Шарлотта приписывала это утрате престола, между тем как принц Федериго надеялся в глубине души, что любимая женщина не забыла своего верного друга и тоскует в разлуке с ним.

Некоторое время спустя между неаполитанским принцем и Шарлоттой де Лузиньян завязалась самая тесная дружба, так что он откровенно рассказал ей историю своей любви и просил её содействия. Королева выслушала его с большим участием и изъявила полнейшую готовность помочь ему, хотя в данную минуту, несмотря на его нетерпение, она не могла сказать ему ничего утешительного, потому что успех предприятия зависел от хода событий. С давних пор здоровье папы Иннокентия VIII находилось в плохом состоянии; естественно, что не только в Риме, но и в целом свете шли толки о том, кто будет его преемником. От личности папы зависело решение не только церковных, но и важнейших политических вопросов. Можно было предвидеть заранее, что многие дела примут совсем иное направление, если этого пожелает новый папа.

В доме королевы Шарлотты часто бывал кардинал Родриго Борджиа, светский человек, обладавший несметными богатствами, который, по всем данным, должен был стать преемником папы. Ловкий и хитрый кардинал в своих отношениях с влиятельными людьми старался убедить их, что вполне сочувствует их желаниям и надеждам и готов осуществить их при первой возможности.

Королева Шарлотта также не раз слышала эти уверения и была убеждена, что будущий папа признает её наследственные права на Кипр и, согласно желанию жителей, возвратит прекрасный остров лузиньянскому дому. Если бы это случилось, то все препятствия к браку неаполитанского принца с Катариной Карнаро отпали бы сами собой.

Хотя эта мысль вселяла надежду в принца Федериго, но ему трудно было сдержать своё нетерпение. Королева Шарлотта сообщила его тайну кардиналу Борджиа, который со своей стороны употребил все усилия, чтобы произвести на него хорошее впечатление. Хотя в разговорах с принцем кардинал никогда не касался прямо его сердечных дел, но при всяком удобном случае настойчиво доказывал, что, по его мнению, Шарлотта де Лузиньян должна неизбежно вступить на кипрский престол. Таким образом, кардинал Борджиа приобрёл себе нового горячего сторонника, и вдобавок королевской крови.

Но скоро судьба заставила принца на время забыть о своей любви, так как он должен был вернуться на родину из-за выступления неаполитанских дворян против короля. Он надеялся беспрепятственно доехать до столицы, но дорогой его остановили мятежники, которые надеялись привлечь принца на свою сторону, тем более что они хотели провозгласить его королём вместо отца и старшего брата Альфонса. Но Федериго объявил, что скорее готов умереть или оставаться всю жизнь в плену, нежели поднять оружие против родного отца. Заговорщики, продержав его у себя некоторое время, позволили ему продолжать путь.

Постоянные смуты, происходившие в различных пунктах Италии, коснулись и знатного рода Бентиволио, хотя на этот раз они начались не