Отлично. Не хватало, чтобы меня видели сонную, взлохмаченную и с красными глазами. Хорошо, что уже не хромую.

В уборной я, мне кажется, застряла. Пробыла там вечность. Я немного злюсь своему бессилию, что раньше заняло бы у меня около пятнадцати минут, сейчас забрало не менее получаса. Влажные салфетки, дезодорант, флакон с духами, плойка, миниатюра с лаком для волос, вешалка с одеждой, нехитрый набор косметики: тушь, карандаш, тюбик с тенями.

Закончив переодеваться и, упаковав зимние вещи в сумку, я принялась за волосы. И начинала злиться, если бы дракон не унес меня в свою пещеру, то есть квартиру, то я бы всенепременно смогла зайти к парикмахерам, а не мучаться с неровной длинной волос. Что мне теперь с ними делать? Попробовать завить?

Капризничаю, включила в себе девочку.

Я смотрю на свои миндалевидные глаза и вздыхаю. Экономлю, чтобы тратить драгоценный эфир на маскировку, а ведь чем больше эфира, тем больше его прибывает, правило объясняемое геометрической прогрессией и закономерностью Балля.

Надо попросить дракона, чтобы он накинул морок.

Почему некромант вдруг затаился? Чувствую ответ лежит на поверхности, но я в упор не замечаю его. Могла ли вспышка энергии задеть и его?

Я иду босиком, не спеша обувать туфли, которые несу в руках, вместе с сумкой. Подобрав телефон и опустив на пол обувь с сумкой, я иду к столу с одиноко дымящимся кофейником и подносом с пирожными. Наливаю в чашку кофе, открывая сообщение:

“Забочусь о тебе. Будешь толстой, я не стану ждать, когда ты справишься с отдышкой и догонишь меня.”

Вот как! Я тихо рассмеялась. Эон не дурак и все понял: я не расскажу ничего из того, что не посчитаю нужным. Информация о моих спутниках в это “нужное” не входит.

“Не беспокойся, я считала калории.” — набираю я, отправляя конверт.

Помедлив немного, я набираю следующее:

«Могло ли astrorum flamanea каким-то образом задеть и самого Джангол-Дера? Может поэтому он затаился и ничего не предпринимает? Я понимаю, что рано об этом говорить, но если предположить такой вариант?»

— Кому пишешь?

Раздается над ухом не громко, обдав кожу горячим дыханием, так неожиданно что я вздрагиваю и чуть было не роняю телефон, неуклюже поймав его над чашкой.

— Вы напугали меня, зачем так подкрадываться?

Выдаю я и некоторое время смотрю в ворот его рубашки, ощущая обволакивающий запах парфюма, огня, табака и хвойного мыла.

— Я не подкрадывался, — я поднимаю глаза, теперь уставившись на гладко выбритый, волевой подбородок, — ты просто увлеклась сообщением, даже не обратив внимание на то, что я сказал.

Да? Я не слышала. Но теперь в этом спокойном низком голосе слышится: любопытство и неудовольствие, такое едва уловимое, словно раскаты грома где-то вдалеке.

— А что вы сказали?

Теперь я смотрю на четко очерченные губы, которые на короткое мгновение дрогнули то ли в нетерпении, то ли в неудовольствии. До них я не дотрагивалась в тот вечер, посчитала что это будет слишком лично, очень соблазнительно для меня, я уверена, что на ум мне в тот момент пришло бы очень многое. В конце концов выпустить дар ослабить контроль над ним — это не просто позволить ему влиять на других, но и поддаться ему самой.

Я одергиваю себя и быстро поднимаю взгляд к его глазам. Они темно-серые, с затейливым рисунком радужки, в них застыл насмешливый интерес, если судить по морщинкам в уголках глаз. От него не ускользнуло то, что я рассматриваю его.

* * *

— Я заметил, что ты отлично выглядишь, а ты мне так ничего и не ответила.

Непослушные локоны обрамляют лицо и придают ее образу некий задор, добавляя каплю дерзости в элегантный, офисный образ. Она выбрала черный ансамбль из юбки и блузки, ей идет: лаконично, строго и все-таки женственно. Одежда демонстрирует хороший вкус и присущей ей стиль: офисный дресс-код не повод не быть женственной. Блузка без рукавов, наглухо закрыта, демонстрирует линию плеч, тонкие запястья с браслетом часов, а юбка, сужающаяся к низу и закрывающая колено, как не странно лишь подчеркивает стройность ног и подтянутые ягодицы. Черный однозначно ее цвет.

Она вновь босиком, это делает ее такой трогательной и близкой, как тогда, когда она снимала тарелки со шкафа, стоя на стуле и возвышаясь над ним.

Сфайрату нравится созданная ею картинка и он хочет получить ответ на свой вопрос, потому что этот ее смех и привлек его внимание: она улыбалась кому-то далекому, другому, не ему.

— Спасибо, вы тоже, — Вэлиан откладывает телефон на стол, в ее волосах видится блеск камешка от качнувшейся сережки, — с моим командиром, он только-только начал осваивать телефон.

Не может быть, чтобы у такой женщины никого не было. Ее явно, что-то связывает с Исх’идом, что-то помимо работы, тот собственнический жест с каким он обнимал ее в том переулке, так вовремя встает перед глазами.

* * *

Времени на часах девять вечера, ей еще нужно было поспать, а не наслаждаться компанией старого знакомого с университетской скамьи и провести еще несколько часов в разговорах с ним, сделает это позже, когда придет в себя.

Дракон не соглашался с этой формулировкой, настаивая, что мотив все-таки другой, более прозаичный. Сейчас уже и не поймешь кому нужна больше ее компания: ему или дракону?

Сфайрат игнорировал его, не желая задумываться над этим, это казалось ему не таким уж и важным. Единственное в чем они «оба» солидарны, так это в том, чтобы не подпускать, не отпускать ее к этому Дикеавалю. Ощущение на грани предчувствия, к которому Сфайрат всегда прислушивается.

Маг, такой же опустошенный, как и она, не стал настаивать на встрече, надел все свои магические побрякушки, окинул его любопытствующим взглядом. Он в отличие от Вэл выглядел вполне себе здоровым и полным сил. Еще бы! Все это время прохлаждался, отсыпался и отъедался

— С ней все в порядке?

— В полном. Ей нужно отдохнуть и набраться сил, увидитесь позже.

— Хорошо, — он протянул ему руку, — спасибо, я буду обязан тебе. Передавай ей привет.

Передам.

Сфайрат, как не странно проигнорировал этот жест, эльф не внушал ему никакого доверия, было в нем что-то ускользающее, мерзкое. Эльф тут же отнял руку, нимало не смутившись, развернулся и стал спускаться с пригорка направляясь в сторону Хавена[1].

* * *

Гоблин, которого пришлось поторопить с документами и тот туда же: позабыл о природной алчности и жадности, и несмотря на страх, ведь он сразу понял кто перед ним, потребовал рассказать, что с ней. И только когда понял, что волноваться не о чем, занялся деньгами и документами.

Удивительное дело, что может связывать ее с гоблином кроме договоренностей? Гоблины они ведь такие — ушлые и расчетливые, мать родную продадут, если услышат соответствующее предложение и звон золотой монеты.