Они купили большой дом в тихом уголке Донегола с большим прилегающим участком и озером, где водилась рыба, и теннисным кортом, но с Неттой он никогда не знал уединения. Братья, кузены, сестры, племянники наезжали туда сменяющими друг друга волнами, да еще друзья, коллеги, а иногда и девушки из Западно-центрального клуба ее сестры Лилиан. С возрастом Нетта располнела (а Эрнест как будто усох), и ее тучность усиливала впечатление авторитарности, и дисциплина на Порчестер-Террас и в Донеголе порой насаждалась суровыми мерами. Некоторым девушкам из подопечных Лилиан знакомство с ней внушало недоумение и вызывало слишком сильные эмоции, так что домой они возвращались в слезах.

У Франклинов было четверо сыновей и две дочери. Нетта с ее решительными взглядами на образование верила в совместное обучение и послала их учиться в школу Бедейлс. Старшие мальчики, похоже, были этим вполне довольны, но Майклу, третьему сыну, пришлось сносить довольно сильную травлю из-за еврейского происхождения. Его главным мучителем, как это, видимо, часто бывает, был мальчик-еврей.

Старший сын Сидни стал партнером у Монтегю и проводил большую часть свободного времени, трудясь на благо общества в Ист-Энде в качестве одного из помощников сэра Бэзила Энрикеса и в поселении Бернарда Бэрона. Он так и не женился.

Второй сын Джеффри, активный путешественник, как и другие члены семьи, хотел отыскать такое агентство путешествий, которое предлагало бы персональное обслуживание, поскольку его нельзя было получить в таких крупных организациях, как агентство Кука или «Америкэн экспресс». Не найдя такого, он открыл свое – туристическое агентство Wayfarer, которым сейчас управляет его брат Майкл. Сегодня таких агентств много, но в 1920 году оно было практически единственным в своем роде. Джеффри умер холостяком в возрасте тридцати девяти лет.

Два младших сына женились, но их семейная жизнь продлилась недолго, и биограф Нетты Монк Гиббон высказывает догадку, что причиной этого было доминирование матери над сыновьями. А доминировала Нетта очень долго, ведь она дожила почти до ста лет.

Вернувшись из Оксфорда, где был активным участником университетского театрального общества, Майкл решил стать либеральным раввином.

Как гласит старая шутка, раввинство не относится к «приличным профессиям для еврейского мальчика». Клод Монтефиоре и Лилиан Монтегю были мирянами-проповедниками. Майкл же хотел стать профессионалом. «Вначале я до глубины души верил в свое призвание, – вспоминает он. – Я чувствовал, что либеральный еврейский раввин должен происходить из либерального еврейского дома. А кроме меня, больше никого не было». И он решился проучиться два года в либеральной семинарии в Нью-Йорке под руководством, пожалуй, самого знаменитого из всех американских раввинов Стивена Уайза.

Майкл любил проповедовать. Он обнаружил, что умеет доводить слушателей до высокого накала чувств, может быть, даже слишком высокого. «Когда я понял, что вызываю слезы на глазах у моих прихожан, я уже не мог продолжать, – сказал он Монку Гиббону. – В ту же минуту понял, что я актер, а не проповедник и не имею права стоять у кафедры».

И тогда он стал агентом по путешествиям и овощеводом.

Другая ветвь клана Франклинов пошла в издательское дело и приобрела старинные издательства Раутледжа и Кигана Пола. Основанное в 1838 году, оно потихоньку близилось к банкротству, когда его поглотила новая компания во главе с Артуром Э. Франклином из «А. Кейзер и Кº». В 1911 году она приобрела у Кигана Пола дело, которое, помимо прочего, включало антикварную книжную лавку напротив Британского музея. Несколько Франклинов выказали явное отвращение к банковскому бизнесу, и издательство «Раутледж» предоставило им удачную альтернативу, и в этом более рискованном предприятии они проявили себя не менее талантливо, чем их кузены – в финансах. В любой истории британского книгоиздания успех «Раутледжа» называется «одним из самых впечатляющих возрождений в современном издательском бизнесе». В 1967 году оно стало публичной компанией.

«Раутледж» не гналось за обычными бестселлерами, которые резко набирают популярность и попадают во все новости. В его характере есть что-то от университетского издательства и склонность забираться в самые дальние уголки науки. У него прекрасный ассортимент книг по философии и социологии, а кроме того, оно выпустило в свет несколько выдающихся трудов по фольклору, литературной критике и иудаизму. Оно публикует махзор – стандартный молитвенник с праздничными молитвами, который вышел в шести томах и хранится у большинства еврейских семей.

Возглавляет «Раутледж» Норман Франклин, внук Артура, активный, моложавого вида мужчина слегка за сорок, который каждый день ездит на велосипеде из хемпстедского дома к себе в контору в Сити. Вице-председателем до недавнего времени был его кузен Колин, человек не такой строгой дисциплины, важный, румяный и преждевременно поседевший. Офис фирмы по-прежнему находится на улочке возле собора Святого Павла, где было сердце издательского квартала, пока его не разбомбили во время войны, и каким-то образом ей удается сочетать старинную атмосферу и старинный перечень литературы с вполне современными прибылями.

В правлении «Раутледжа» в качестве финансового советника всегда состоял кто-то из банковских Франклинов, но издательство ни в коем смысле нельзя назвать дочерней фирмой «Кейзер Ульман».

В семье есть несколько весьма светлых голов, и одной из самых светлых была Розалинд Франклин, сестра Колина, кристаллограф. Она входила в команду ученых, установившую свойства ДНК – дезоксирибонуклеиновой кислоты, химического компонента генов, которая, как считается, лежит у самого источника жизни. Некоторое время Розалинд была ассистентом доктора Мориса Уилкинса из Королевского колледжа в Лондоне, который вместе с Фрэнсисом Криком и Дж. Д. Уотсоном из Кембриджа свершил прорыв в исследованиях. Розалинд разработала новую технику рентгенографии, которая позволила визуализировать их теории. «Ее рентгенограммы, которые она делала в колледже, завоевывают все большее признание», – написал Дж. Д. Уотсон, который в иных вопросах не относится к ее поклонникам.

Евреям часто приходится прилагать намного больше усилий, чем их коллегам; женщины в мужском мире встают перед такой же вынужденной задачей. Розалинд, вероятно, старалась слишком сильно по обеим причинам и подходила к своей работе с такой ревностной целеустремленностью, которая нервировала некоторых ее сотрудников. Вокруг нее как будто все время витал дух какой-то воинственности, и ей казалось, что ее превосходный талант и достижения не получают достаточного признания. Это была не просто паранойя, ведь, как позднее признался Уотсон, «мы по-настоящему оценили ее личную честность и великодушие, слишком поздно, лишь годы спустя, осознав, с какими трудностями приходится сталкиваться умной женщине, чтобы ее приняли в научном мире, где в женщинах часто видят помеху, отвлекающую от серьезных вещей. Образцовая смелость и цельность Розалинд стали очевидны для всех, когда, зная о своей смертельной болезни, она не жаловалась, а продолжала трудиться на пределе сил вплоть до последних недель перед смертью».

Она умерла в 1959 году в возрасте 37 лет. Через четыре года Крик, Уотсон и Уилкинс получили Нобелевскую премию за исследования ДНК.