Вестмунд задумчиво посмотрел на Растаркальва.

— Иными словами, Горм Старый хотел бы усилить гарнизоны вдоль вала и просит нашей помощи? — не выдержал этой обстоятельности Вес.

— Ум твой поистине скор, конунг. — Ярл неодобрительно глянул из-под кустистых бровей на юного конунга. Подумать только, каких-то три года назад никто и слыхом не слыхивал о младшем сыне сканейского ярла. Подавив закипающее возмущение, ярл продолжал: — Гарнизон, расположенный вдоль Датского Вала, и впрямь невелик числом, как это, без сомнения, известно конунгу. Сражения при разделе Датской державы тяжко обескровили войско моего повелителя. И все же думается мне, что у нас хватит сил, чтобы защитить побережье и Вал, неожиданно скомкал свою речь ярл, лицо его стало медленно покрываться красными пятнами.

«А ярлу ведь не помешало бы кровопускание», — задумчиво отметил про себя Стринда и постарался скрыть улыбку. В числе пятерых прочих скальдов Брагги Амунди вызвали на большой совет в приемном покое конунга. Невзирая на вражду к детям Брагги, на подозрение, с каким он относился к любым их предложениям, конунг, быть может, по давней привычке еще обращался к ним за советом.

Сидя у окна, Стринда в который раз пытался разрешить загадку того, как удается Весу перетянуть на свою сторону людей, которые уже готовы были почувствовать себя оскорбленными его обращением.

Вот и сейчас ласковым словом и по-юношески открытой улыбкой молодому конунгу удалось погасить начавший уже закипать гнев старого ярла.

— Слава о твой мудрости идет по всему Йотланду, Растаркальв-ярл, — со всем почтением, приличествующим при обращении к старшим, заговорил Вестмунд. — Как бы рассудил ты с вершины своего опыта, что предпримут в дальнейшем выступившие на нас походом властители юга?

— Через Данвирк Арнулфу не пройти, — ворчливо ответствовал не отошедший еще от гнева ярл. — И Этельред с братом также не смогут двинуться с островов на север, заливы и фьорды Йотланда закрыты для них. — Растаркальв задумчиво почесал бровь. — Я предположил бы, что, снесясь с Арнулфом, противники наши с двух сторон нападут на земли Фризов, которые, как я слышал, остались сейчас без законного правителя.

— Не совсем, — мягко вставил Оттар. — Есть еще малолетний Ветьольв, сын Эрлинга, законного конунга фризов.

— Мальчишка еще слишком мал, — резонно возразил на это Хальвдан Змееглаз. — Едва ли он соберет под свой стяг достаточно людей, чтобы отразить врага. Если сбудутся предположения ярла, — Хальвдан вежливо склонил голову в сторону посланника Горма Старого, — то Фризия обречена. Ее просто разорвут на части. Змееглаз плотоядно ухмыльнулся.

— Из речей ваших следует одно, — размеренно и твердо проговорил Вестмунд, — не столь важно, задержатся ли рати наших врагов у Данвирка или на островах, или же отвлечет их захват чужих земель, помощи потомку Ренгвальда ждать не приходится.

— В память о Ренгвальде, с которым, если не изменяет мне память, связан и твой род, конунг, я хотел бы просить от имени своего повелителя и собственного об одной милости, — подхватил его слова Растаркальв.

— Все, что окажется в моей власти. — Вес изобразил на лице милостивую улыбку.

А сидевшему по правую руку от него Бранру, скальду Хеймдаля, снова захотелось выкрикнуть, что вся эта ласка — ложь, посоветовать ярлу с юга не верить Весу.

— Я хотел бы просить милости для потомка Ренгвальда.

— О какой милости можно просить для того, кто принес на земли наши огонь и меч?

— Я лишь передаю пожелание моего повелителя, — вновь посуровел ярл. — Не мое дело гадать, какую судьбу уготовил Горм Старый внуку своего соратника.

«Спасти Вильяльма», — думал Вес. И это будет одна фигура, еще остающаяся на доске. А Редрик вновь исчезнет, как ускользнул он из рук брата уже однажды, уйдет от погони по морю или верхом. И это будет вторая фигура. И есть еще скальды… И мое дело — приложить все усилия к тому, чтобы этих фигур становилось все меньше. Пока, в конце концов, не останется одна. Только так я смогу и выполнить волю Отца, и остановить мельницы.

Что-то выдернуло Скагги из сна, и он рывком сел. Нос и глотку жгло огнем. Голова кружилась. Он был настолько оглушен внезапно обрушившейся на него слабостью, что первые несколько мгновений мысли его кружили вокруг одного: что за странный запах, будто деготь жгут. Потом все вокруг него внезапно пришло в. движение, и чья-то пятка приземлилась ему в желудок, что окончательно заставило его проснуться. По шатру метались какие-то тени, люди поспешно натягивали одежду, сапоги, хватали оружие — и все это в полной темноте. Впрочем, одна из сторон шатра была слабо освещена далеким заревом. Скагги внезапно сообразил, что в отдалении слышится какой-то рев, столь монотонный, что служит как бы фоном всему происходящему. Человеческие крики, испуганные голоса, треск ломающихся бревен, и все эти звуки перекрывал оглушительный грохот стали. Клинок, в замахе встречающий неприятельский клинок, клинок, грохочущий о щит. Шум битвы в самом ее разгаре.

Люди в походном шатре ругались, кричали, расталкивая друг друга, пробивались к выходу. Снаружи тоже орали на разные голоса.

Слова слышались будто бы не франкские, а вполне привычные и знакомые. Внезапно Скагги понял, что за могучий голос гремит у него в ушах. Он вновь бросился наземь, чтобы, ужом проскальзывая между ног, пробраться к середине шатра, подальше от стен. И пока он полз, сама освещенная заревом полотняная стена прогнулась, и сквозь нее с треском вылезло до половины лезвие меча. Слуга Вестреда, который по приказанию своего господина привел его сюда из кузни, едва-едва выпутавшись из попоны, обернулся было на треск, и в грудь его вошел наконечник копья. Подхватив падающее тело еще живого парнишки, Скагги потянул его на себя и почувствовал, как содрогается в предсмертных судорогах тело франка, как судорожно цепляются за него скрюченные, холодеющие пальцы.

И в то же мгновение весь шатер рухнул, по парусине волной прокатились тяжелые сапоги. Копья то и дело протыкали беспорядочную груду бьющихся под тканью тел. Парнишка в руках Скагги дернулся вновь, потом еще раз, в темноте над ним раздался вопль ужаса и боли, но стоило Скагги чуть изменить положение, как рядом с ним в грязь вонзился клинок, слегка оцарапав высунувшееся из-под тела Гвидо колено. Потом сапоги исчезли так же внезапно, как и появились, а голоса стали удаляться дальше по дорожке меж шатрами. И в сотне метров в сторону центра лагеря раздался новый стальной звон и отчаянные крики.

Скагги встряхнул головой, освобождаясь от остатков сна. И внезапно вспомнил, как на Круге говорили что-то о том, что гаутрек из рода Асгаута предлагает напасть на франкский лагерь, пока к Вильяльму не подошло подкрепление. Очевидно, ей все-таки удалось привести к слиянию Тистра и Вистинги какой-то отряд, и сейчас, воспользовавшись самоуверенностью врага, ее дружина прорвалась через крепостной вал. Должно быть, люди ее сейчас направляются к шатрам герцога и его свиты, а главное, того самого Вестреда. Только логично, что они стремятся при этом перебить сколь возможно более запутавшихся в своих одеялах франков. Скагги натянул сапоги, подобрал перевязь с мечом и меж трупов своих временных товарищей пробрался наружу, чтобы, подобрав чей-то забытый у шатра плащ, пригнувшись, побежать к центру лагеря.