Людовик, оказывается, обладает изысканным вкусом, он эстет, и мы оба интересуемся искусством. Его живой ум прятался под королевским величием и притуплялся изнеженной праздностью жизни. В прошлом месяце он получил истинное наслаждение от пьесы, которую мы поставили. Во время репетиций ему удалось окончательно сбросить сдерживающие его королевские путы. И я видела, каким он был счастливым!

Интересно, а если я попрошу Вольтера или Лесажа написать что-то специально для нас, чтобы мы могли поставить еще одну пьесу? Возможно, это могла бы быть аллегория, а главной героиней – известная греческая богиня. Может быть, историю о Гере?

Музыка, поэзия, книги, беседы, которые заставляют задуматься… Как же моя нынешняя жизнь не похожа на скучную жизнь в Бургундии! Жизнь прелестна! Удивительна! Иногда я с удовольствием думаю, что я была рождена именно для этой роли. Я великолепная любовница, Людовик уверяет меня, что я – идеальная женщина. Я же в свою очередь нахожу, что он приятный мужчина: нежный, стремящийся угодить во многих отношениях. Его очень легко полюбить, я и люблю. Аженуа… я думала, что влюблена в него, но просто перепутала желание с любовью, его обходительность развеивала мою скуку.

Единственная неприятность, за исключением Морпа, это то, что я еще не герцогиня. Чтобы ускорить этот важный момент, следует соблюсти некоторые формальности. Но скоро… все будет просто идеально.

* * *

Раннее утро. Я купаюсь, входит Леона с моим парчовым халатом. Уже май, но остались отголоски зимы, которые прячутся в углах дворца, за статуями и растениями.

Я глубоко вздыхаю и устраиваюсь за туалетным столиком. Закончилась моя личная часть дня, вот-вот начнется общественная. Декорации на месте: кресла и кушетки очищены от пыли, окна вымыты, повсюду в вазах свежие охапки гелиотропов; на плите греется кастрюлька с шоколадом; на буфете – выпечка и изумительно свежий ананас. В самом центре сижу я.

В театре еще стоит тишина, но вскоре поднимется занавес, я выйду на сцену. Я ничуть не нервничаю; дни, когда тряслись поджилки и белели сжатые в кулак руки, уже позади. На улице щебечут птички, а из коридора доносится шепот придворных, которые ждут, когда же распахнутся двери моих покоев. Тогда они влетят ко мне и тоже начнут щебетать.

– Большая толпа сегодня собралась, – говорю я, ни к кому конкретно не обращаясь.

Я довольна, в последнее время у меня утром даже многолюднее, чем у королевы, – едва уловимый перевес во власти, который не может не расстроить Ее Величество. От этой мысли я улыбаюсь. Не только внешне, но и внутри у меня все ликует.

Слуга объявляет, что пришли парикмахер и испанский посол, а также тьма менее важных посетителей, которые вечно кружат у моих покоев. Я встречу каждого, найду доброе слово, или не такое уж доброе, выслушаю их просьбы и любезно приму подношения. Может быть, когда-нибудь я от этого устану; я знаю, что Людовик терпеть не может, когда его о чем-то просят, но мне нравится. Влияние – головокружительное ощущение власти и покровительства.

– Мадам, позвольте мне передать вам письмо в надежде, что оно дойдет до короля? – с тревогой вопрошает князь Кампо-Флорида.

– Что бы вы предпочли сегодня, мадам? – одновременно с ним интересуется парикмахер.

– Мадам! – Испанский посол протягивает письмо, ожидая моего решения.

– Мадам! – Парикмахер приготовил щипцы, ожидая моего решения.

Комната замирает. Мой выбор платья повлияет на остальных дам; никто не хочет соперничать со мной. Никто не отваживается со мной соперничать.

– Сегодня вечером на концерте я буду в розовом с серебром, а днем – в кремовом с вышивкой в стиле барджелло. Поэтому, Даж, какую-то простую прическу. С множеством этих… – Я киваю в сторону шкатулки с шелковыми бабочками всевозможных оттенков розового и коричневого. – Для весны – бабочки.

А испанскому послу я отвечаю:

– Мы посмотрим, что можно сделать. – Беру письмо и передаю его Леоне.

Честно говоря, мне плевать на такие мелочи, как управление страной, налоги и торговля, – эта работа министров. Я не Полина, которая, по словам многих, хотела править Францией. Нет, пусть этой скучной работой занимаются мужчины. Зачем мне тратить столько времени и встречаться с министрами, когда я могу назначить встречу талантливому поэту? Зачем читать отчеты, когда можно танцевать менуэты? Выбирать, с кем встречаться, когда можно выбирать туфли?

Ко мне заглядывает Диана, немножко сонная и неопрятная, в роскошном зеленом платье, расшитом розами. Она устраивается на диване. В моих покоях мы не соблюдаем формальностей; обычно, когда входит герцогиня, все учтиво встают, но когда входит Диана, все продолжают сидеть, и она не обращает на это внимания.

– Длинная выдалась ночь? – спрашиваю я.

Даж начинает расчесывать мои волосы. В нос ударяет удушающий запах фиалок, и краем глаза я замечаю, как в комнату крадется Шаролэ, – в последнее время она что-то плохо выглядит.

– Лорагэ вернулся, – усмехается Диана. Она вся так и светится, а на лице странное выражение.

– Отлично выглядишь.

Диана с ленивой улыбкой принимает комплимент. Она действительно самый непосредственный человек, которого только мне доводилось встречать, но это по-своему очаровательно. Диана жестом велит слуге поднести ей поднос с ананасом. Берет ломтик, окунает в шоколад и жадно начинает сосать.

– Осторожно, а то поправишься. – У меня глаз наметанный, и я замечаю две планочки чуть более темного цвета, где ей расшивали корсет.

Диана смеется:

– Плевать. Мой муж любит женщин с формами.

Я поджимаю губы:

– Твой муж любит вообще любое создание в юбке.

– А вот это спорный вопрос, – смеется Диана в ответ. Она готова и дальше развивать эту тему, но я поднимаю руку, чтобы остановить поток красноречия.

Бог мой, знать не хочу. Я надеялась, что слухи беспочвенны. Пусть он и герцог, но выглядит полным дегенератом. Просто мерзость. К сожалению, он должен остаться: жена следует за мужем, а мне Диана нужна здесь, при дворе.

Утренняя рутина продолжается.

Мне кланяется маркиз де Вакулер и сообщает последние новости о назначениях в рядах швейцарской гвардии. Я слушаю с притворным вниманием. Потом интересуюсь у него сведениями о гриппе и лихорадке, которые распространяются по Парижу, и он докладывает все, что ему известно.

Графиня де Шатель рассказывает мне о своей дочери, которая недавно вышла замуж, и о том, как пригодились бы ее услуги при новом дворе дофины. Уже назначена предположительная дата свадьбы и приезда дофины. Через два года. Борьба за места при дворе новой дофины уже началась, и с течением времени она только ужесточится. Я решила, что буду суперинтенданткой при новом дворе, а Диана станет dame d’atour. Графиня доводится Ришелье сестрой, он сообщил о ее скором визите. Она, к счастью, некрасива, с тонкими губами и множеством веснушек. Ее родители не следили за ней, когда она была маленькой? Если дочь похожа на мать, я с распростертыми объятиями приму ее в Версале.