– Драк… – с трудом произношу, задохнувшись от спазма, перехватившего горло, от слез, которые душат и катятся по щекам.

– Лина! Отойди от него! Только медленно! – слышу полный отчаяния голос Ликета, который все же сумел освободиться от силовой опеки Цирга и, замерев в напряжении, тянет ко мне руку. Подойти ближе опасается, чтобы не провоцировать крага. Ликет ведь думает, что тот может на меня напасть.

Однако, посмотрев на принца, я вижу, что не только он решил действовать, но и вернувшие себе смелость служащие. И в руках у них оружие, которое без сомнения применят, едва я окажусь в относительной безопасности.

– Нет! – восклицаю, вскакивая на ноги, и, раскинув руки, закрываю собой питомца. Вернее, его голову, потому что на большее размаха моих рук не хватает. – Не трогайте его! Не смейте!

Не обращая внимания на то, насколько мое поведение кажется всем шокирующим, снова поворачиваюсь к ящеру, чтобы крепко обнять его за шею.

– Драк, Драк… – повторяю, покрывая поцелуями теплые чешуйки. – Какой же ты стал большой!

В ответ получаю радостное переливчатое «нейу-у-р-р-р… рур-р-р, рур-р-р…». Мол, зато ты совсем не изменилась.

– Лин! – тихо, растерянно зовет Ликет. И еще более нерешительно, едва слышно: – Идилинна?

Ну вот, теперь мне уже не в чем признаваться. Правда, неясно, хорошо это или плохо. Ведь отныне он будет видеть во мне совсем другую женщину. И как воспримет то, что между нами уже было?

Вздохнув и прижавшись щекой к Драку, я жду. Молча жду, когда побледневший Ликет придет в себя. Когда встряхнет головой, словно прогоняя накативший ступор. Когда все еще хрипло, но уверенно прикажет приготовить ящеров к прогулке…

Идти в пещеру, к выходу Драк без меня категорически отказывается, да и Цирг нервничает в присутствии крага, который едва не вдвое больше него, так что томлинцу, как и мне, приходится своего питомца сопровождать и успокаивать. Впрочем, это не мешает принцу при любой возможности бросать на меня задумчивые взгляды. А вот что при этом творится у него в голове, мне не ведомо – на лице лишь сосредоточенное выражение.

В седло я забираюсь, чувствуя, как возбужденно дрожат чешуйки крага. Слышу шумное, глубокое дыхание. Вижу, каким нетерпением и азартом загорается взгляд моего ящера. Оказавшись на его спине, теряюсь. Ощущения не совсем привычные – посадка выше, тело объемнее, а толстая шея, которую я всегда с легкостью обхватывала руками, теперь не может служить мне надежной опорой. Ох, надеюсь, я не навернусь с высоты, когда мы полетим!

Опасения мои оказываются напрасными. Ставший массивным, Драк, может, и потерял грациозность, зато приобрел невероятную устойчивость. И если раньше что при беге, что в полете меня основательно качало, то теперь нарастание скорости и изменение высоты я чувствую лишь по усилению воздушного потока, давлению, когда поднимаемся, и замиранию сердца, едва проваливаемся вниз. В то время как сиденье подо мной остается стабильным, словно стоит на твердой земле.

Обретя уверенность, я с восторгом, не меньшим, чем у моего питомца, наслаждаюсь прогулкой. Песком, который взрывают вверх крепкие мускулистые лапы ящеров. Шумом распахнувшихся крыльев, едва животные, разогнавшись, спрыгивают с козырька песчаного холма, на котором стоит дворец. Воздухом, который ночью кажется свежим и не таким жарким. Звездным небом, ставшим невероятно близким…

Цирг летит сбоку, но чуть впереди, и его наездник, в отличие от меня, сосредоточен и серьезен. Он не развлекается, а показывает путь, направляя своего крага, хотя я не представляю – как можно ориентироваться в ночном мраке? Разве что по тускло светящимся зарослям растений внизу.

Впрочем, вскоре пейзаж поверхности становится интереснее. Свечение приобретает яркие краски, тишина насыщается звуками, а ровная песчаная долина превращается в холмисто-горную местность. А когда мы оказываемся совсем близко и опускаемся, пикируя вниз, я понимаю – это город. И каждое возвышение в нем – постройка. С оконцами, балкончиками и дверьми. А между этими своеобразными домами петляют улочки, стремящиеся соединиться на маленьких свободных площадках. И везде я вижу деловито снующее местное население. Похоже, ночь на Томлине – это время отнюдь не для сна.

Драк следом за Циргом опускается на самую высокую и большую крышу-козырек на окраине города. И с таким блаженством делает выдох и фыркает, складывая крылья, что становится ясно – ждал он этого полета очень долго. Больше шестисот лет. Рильмина говорила, что, повзрослев, краги не летают без своих наездников.

Перекинув ногу через его спину, я поправляю юбку, сползаю вниз и тут же оказываюсь в подхвативших меня сильных руках. В тесных, желанных объятиях замираю, выжидая. Однако Ликет действовать не спешит. Прижав меня к себе, прикрыв глаза, он словно прислушивается к своим ощущениям.

– Хотела сказать? – наконец мягко спрашивает.

– Не успела, – вздыхаю, а через мгновение любимый, приподняв за подбородок мою голову, нежно касается губами губ.

Это совсем не тот страстный поцелуй, сводящий с ума и заставляющий желать лишь чувственного удовольствия. Это иное. Понимание. Забота. Обещание.

И я успокаиваюсь. Не бросит. Не отойдет в сторону. Поддержит и будет рядом, как обещал. А рассказать…

Рассказать все равно придется. Убеждаюсь в этом, когда Ликет, крепко взяв за руку, ведет меня вверх по ступеням, на небольшую уютную обзорную площадку с удобным диванчиком на двоих. И только оказавшись там, я понимаю, почему он сделал такой необычный выбор места, – вид отсюда открывается изумительный, а наше уединение не граничит с одиночеством, потому что совсем рядом кипит жизнь. И эта жизнь заставляет видеть перспективу. Смотреть в настоящее и будущее, а не только вспоминать мрачное прошлое, как это бы, несомненно, произошло, окажись мы в ночной пустыне.

Обняв и удобно устроив мою голову у себя на плече, Ликет слушает внимательно, молча, позволяя выговориться – ведь у меня так долго не было возможности этого сделать. Ни король Шенора, ни Рестон не поняли бы моих душевных терзаний. Для них, сильных телом и духом, слабость женщины – приговор. Мне даже кажется, что, не прояви я себя волевой и решительной личностью, ни о какой поддержке с их стороны и речи бы не было. Так что, можно сказать, идея переодеться мальчиком оказалась удачной.

– Не представляю, как ты все это вынесла, – потрясенно говорит Ликет, когда мой словесный поток иссякает. – Я знал, что с твоим сном не все так просто, как было объявлено официально, но чтобы настолько…

– А что ты знал? – Я моментально разворачиваюсь, чтобы видеть его лицо.

– О том, что тебя отравили водой из подземного озера, мне отец рассказывал. Деда я не застал, а уж прадеда и подавно. Дихол… – шипит, словно обжегся. – В голове не укладывается, что ты была его невестой.

– Мне ничуть не проще. Для меня ведь всего три месяца прошло, – парирую я. – А о судьбе тех, кто отравил, что-то знаешь?

– Кузена прадед казнил, а твою фрейлину замуж выдал, принудительно лишив возможности иметь детей, – тихо сообщает принц. Впрочем, ведь об этом было и в послании из прошлого, разве что без упоминания о последствиях для Рильмины.