вместе с золотым венцом. На глазах его заблестели слезы. Но стыдиться их он не стал. Ибо то были слезы радости и великого облегчения.

Глава 53. Головная боль

— Мы уж подумали, что ты переметнулся, — вытирая слезы платком признался Хансон.

— Никак нет сэр. Не то, что бы я сожалел, но мне даже не предложили…

Сольвейг, откинув условности, бросилась к сыну и заключила в свои объятия.

— Как же ты меня напугал… — проронив слезу, призналась она. — Ну, рассказывай, что с тобой приключилось?

— Все хорошо, матушка. Не смотри на эту одежду, просто у братьев другой не нашлось. Я ведь был не один. Нас кормили и не давали в обиду. Брат Амадей, хоть и сволочь, но очень порядочная…

— Ты думаешь, что я дура? — она взглянула в его глаза. — Твой отец примчался сюда с маленькой армией, едва вывалился из своей капсулы. Благо, Ольгерд вернулся вовремя и сумел его убедить. Ну, ты расскажешь мне правду?

Арон взглянул на Ольгерда, но тот возражений не имел. Потом он нашел взглядом отца, стоявшего чуть поодаль, и спросил:

— Скажи, что ты видишь в своих снах?

— Я вижу больше, чем когда бодрствую, — пространно ответил он. — Ты был на той стороне?

— Совсем не долго. Но рассказать особо нечего. Скажу только, что стал другим. Я здорово изменился.

— Как это было? Почему «Эсхил» ничего не сказал?

— Был ранен в бою, — скупо ответил он. — А память солдатам стер, чтобы тебя не тревожить.

— Материнское сердце не обманешь… Я помню зачем ты здесь, но не смогу смириться с потерей. Наверное, я сойду с ума, когда тебя не станет. Может быть проведешь остаток времени с нами, с семьей? Бери своих друзей, если хочешь, место всем найдется. Поедем домой?

— Вы не сказали? — удивился Арон.

— Нет, — Ольгерд смущенно почесал шею. — Тогда пришлось бы рассказать и все остальное. Скажи сам, так даже лучше.

— О чем речь? — встревожилась Сольвейг. — Было что-то еще?

— Было, но это уже не важно, — Арон вздохнул, стараясь унять волнение. — В общем, Люций умеет оживлять трупы…

— Трупы?!

— Приятного было мало, но я теперь не умру. По крайней мере своей смертью, — закончил Арон.

— Это… правда?

— Самая, что ни на есть, сударыня, — подтвердил Ольгерд. — Люций сам прошел эту процедуру и прожил больше двух сотен лет. Я понимаю ваши сомнения, но взгляните на шрамы.

Сольвейг, стараясь не поранить сына когтями, ощупала его спину. Но, к своему величайшему изумлению, ничего кроме гладкой кожи она не нашла.

— Ты знал? — спросила она супруга.

— Догадывался, — ответил Арон отец. — Я ведь очнулся прежде, чем видение кончилось, и сразу сюда.

Хансон прокашлялся, привлекая к себе внимание.

— Объясните, что происходит!? Вы так тихо говорите, что мне отсюда ни черта не слышно.

— Арон теперь не умрет, — громко сказал Ольгерд. — Братья милосердия исцелили его недуг.

— Во дела… — удивился Хансон. — Ну так… это же в корне меняет дело! Может, раз пришла такая радость, решим уже вопрос с эльфийским гарнизоном, а, ваше высочество?

— А что с ним не так? — напрягся Арон, зная взрывной нрав матери. — Что ты сделала?!

— Ну, наказала одну, — в глазах Сольвейг мелькнул недобрый огонек. — Так по делам и расплата.

Взгляд кузнеца стал холодным. Он отстранился от матери, убрав от себя ее руки, и медленно отступил назад. Потом посмотрел на принца.

— Лина… — Рорик виновато опустил глаза. — Она в храме.

— Я же вас просил! — Арон сорвался на крик.

— Прости, — Ольгерд не знал, что сказать. — Я не успел вовремя.

Арон попятился. Позади него полыхнуло яркое пламя. Оплавив бетон, острые языки описали дугу, и за спиной кузнеца воссияли большие огненные крылья… Ударив о воздух, он стремительно взвился в высь.

— Какого черта!? — только и успел проронить Хансон.

Переглянувшись с мужем, обомлевшая Сольвейг тоже расправила крылья, и взмыла в небо. Однако, отец Арона даже не тронулся с места. Сейчас мать и сын должны были разобраться сами.

Раскрывать свои новые тайны Арон совсем не хотел. Он лишь на миг потерял контроль и все случилось спонтанно. В считаные секунды, он оказался над храмом и камнем упал на площадь. Он еще не забыл, как летать, а новые крылья слушались своего хозяина беспрекословно. Погасив скорость у самой земли, Арон опустился на длинный помост и ступил на каменную брусчатку. Лина висела на дыбе, в том самом месте, где остроухие девки когда-то издевались над ним. Казалось, что было это совсем недавно. Арон поморщился. Локти эльфийки привязали к толстому шесту, продетому за ее спиной, и подвесили на столбе в таком положении. На шее ее виднелся след от ладони и запекшиеся порезы от когтей. Арон живо представил как все было. Губы Лины потрескались на ветру, кожа обгорела на солнце.

— Да жива она… — приземлившись следом сказала Сольвейг. — Я очень хотела отыграться на ней, но решила оставить решение за тобой. Твой седовласый друг умеет убеждать.

— Исцели ее! — потребовал Арон.

— И не подумаю! — встала в позу крылатая дева. — Если так хочешь — тащи в лазарет.

Лина была без сознания. Из одежды только разодранная туника на тонких бретельках. Арон отвязал толстый канат и плавно опустил ее на колени. Придерживая ее рукой, он быстро избавился от веревок. В крепостной стене, неподалеку от помоста, располагалась то ли уличная тюрьма, толи загон для сторожевых собак. Туда согнали оставшихся девиц. Кузнец всмотрелся в лица эльфиек, уныло взиравших на него сквозь прутья решетки, но ту, что искал, не нашел. Омнис тоже была там.

— Где Нима? — спросил он у матери.

— Там же твоя Нима, в лазарете. Но я здесь не при чем! Умом она тронулась…

— Как умом…!?

— А вот так, — криво усмехнулась Сольвейг. — Видать прониклась к тебе гордая принцесса. А может совесть проснулась. Хотела со скалы сигануть, жаль ей не дали. «Эсхилу» спасибо скажи.

Арон взглянул на мать так, что сердце ее сжалось. Мужчина, стоявший пред ней, уже давно не был болезненным мальчиком, с которым она носилась как с писанной торбой. Даже известите о своей скорой смерти он принял с улыбкой. Сольвейг научилась ладить с людьми, но порой проявляла жестокость, хоть и жалела потом об этом. Арон очень любил свою мать, и многое ей прощал. Сольвейг с ужасом осознала, что стоит проронить еще одно неосторожное слово и сын ее возненавидит…

— Да исцелю я эту дуру! — смягчилась она вдруг. — Но не сейчас, а когда остыну. Тащи пока к Эмбер, пусть осмотрит…

Подняв Лину на руки, Арон взмахнул огненным крылом, рассекая дыбу