– Странный вы человек, – сказал мне голос, который был пародией на голос Найи.

– Кто бы говорил!

Я укутался гневом, как плащом, отчаянно цепляясь за его складки, чтобы отбиться от ощущения, что меня изнасиловали. Найя – Кхарн – осклабилась. Она встала и, постучав по золотой сережке, вернула голографическую рубашку, в которой впервые мне показалась. Не знаю, как я мог принять голограмму за настоящую ткань. Она мерцала, колыхалась на несуществующем ветру. Найя обошла стол, повернувшись ко мне спиной. Сквозь голограмму просвечивали изгибы ее фигуры.

– Зачем все это? – спросил я.

Ответом мне было характерное молчание Кхарна. Я вдруг вспомнил про меч из высшей материи, по-прежнему лежавший на столе. Наложница преграждала мне путь к нему, а я стоял как дурак в распоясанной тунике.

– Вам пришлась не по вкусу наша Найя? – сказал Кхарн и погладил ее бок, оборачиваясь. Жест казался неприличным, как будто рука была чужой… впрочем, так оно, по сути, и было.

– Убирайтесь.

– Разве она не похожа на ту вашу подружку?

– Убирайтесь! – перешел я на крик.

Кхарн ухмыльнулся:

– Вижу, вам она небезразлична.

Валка. Он говорил о Валке. Ощущение, что меня насилуют, росло. Теперь насиловали не только меня.

– Иначе я бы без раздумий накинулся на вашу рабыню? – Я подобрал с пола дневник. – Плохо вы меня знаете, лорд Сагара.

– Так давайте познакомимся поближе.

Борясь с нахлынувшим ужасом, я стоял, словно перед расстрельным взводом, сжимая дневник и высоко подняв подбородок:

– Не дождетесь.

Он смотрел на меня глазами Найи. Я видел в них свет. Тень. Я почти видел изуродованное тело Кхарна на бледном троне, его щербатое лицо, взгляд, направленный в темноту с лица Найи.

– Вы над всеми гостями издеваетесь? – спросил я, когда не смог больше выносить тишину.

– Так вот что это по-вашему? – отозвался он. – Я прислал ее, чтобы выразить вам почтение.

– Вы прислали ее, чтобы позабавиться, – парировал я. – Что вы с ней сделали?

– Она спит с остальными, пока я не позову ее обратно.

– А сейчас она спит? – Я не знал, что он имел в виду, и не хотел знать.

– Да, – ответил он.

Я опустил голову, уклоняясь от беспощадного досмотра.

– Знаете, – добавил он, – я ведь был уверен, что вы сбежите вместе с товарищами.

Он провел тело Найи вокруг стола так, что она остановилась напротив копии «Домиков в Кордевилле». Рядом с чудовищем в белой рубашке картина казалась еще ярче и насыщеннее.

Я встал с другой стороны стола, напротив гомункула, и положил дневник рядом с недоеденным ужином. Мой меч по-прежнему был ближе к Кхарну, но теперь у меня был шанс до него дотянуться.

– У меня важная миссия, – ответил я, стараясь не выдавать своих намерений.

– Разумеется, – согласился Кхарн. – Знаете… я ведь почти готов вам поверить.

– Мои спутники вернутся послезавтра, – сказал я настолько открыто и твердо, насколько смог. – Тогда вы поймете.

– Жду не дождусь. – Кхарн повернул Найю спиной ко мне, лицом к картине. – Бытовало мнение, что этот художник был слишком эксцентричен, пугал людей. Но при этом он написал столь невинную картину. Вам не кажется это странным?

Я обогнул стол, воспользовавшись возможностью забрать меч.

– Дело в красках. Люди боятся красок. А этот художник видел все в ярком цвете.

– Поэтому вы сами работаете только в черно-белых тонах? – спросил он. – Вы тоже боитесь?

Я не отреагировал, поэтому он добавил голосом Найи:

– Художник, который боится, недостоин зваться художником.

– Поэтому ваш дворец весь из тусклого камня? – парировал я. – Потому что вы боитесь?

Кхарн Сагара посмотрел на меня с женского лица древними, как давно погибшие империи, глазами:

– Вы издеваетесь над всеми, кто приглашает вас в гости?

– Так вот что это по-вашему?

Вечный расхохотался. Смех его был чересчур грубым для столь утонченной глотки.

– А риторика у вас не хуже, чем у эвдорского актера. – Он взял паузу, после чего резко добавил: – Я вынужден вас покинуть.

Он развернулся и босыми ногами побрел к выходу. На полпути между картиной и дверью он остановился:

– Марло, оставить вам девушку?

– Выметайтесь.

Той ночью я никак не мог уснуть ни на диване, ни в кресле с подголовником. Вместо сна я провел час в душевой, обливаясь горячей водой, как будто жар и боль могли смыть память о тех женских руках. Я прополоскал даже рот, но вкус мыла лишний раз напоминал о том, что со мной сделали. Аромат духов Найи постоянно напоминал о ней. Двери в другие комнаты не открывались, и я укутался в старую шинель в углу спальни. От Кхарна, если бы тот вернулся в новом обличье, это меня не спрятало бы, но от белорукого гомункула отдалило.

Я тосковал по Джинан. От этого было только хуже.

Когда я наконец уснул, то увидел сон, в котором из темноты на меня дул влажный ветер, а где-то неподалеку плескались волны. Я был бестелесен. Был сгустком энергии, искоркой незримого пламени, а облачное небо надо мной нависало низко, как свод необъятного храма. Светились призрачные зеленоватые огоньки, которые я видел при спуске с орбитальной платформы. Они освещали круглую разрушенную арку, напоминавшую разбитое кольцо с пальца какого-то великана.

Услышав голос – тот же, что слышал во сне по прибытии на Воргоссос, – я остановился.

– Кто здесь? – крикнул я беззвучно.

Слово повторилось бесконечным, вечным эхом.

– Кто здесь? – попробовал повторить я.

Вдруг я обрел тело. Без предупреждения. Вес и массу. Я упал камнем, как черепаха, выпущенная из когтей орлом. В пучину. Но за мгновение до касания воды я проснулся.

* * *

На следующий день я не стал дальше исследовать дворец. Проснувшись, увидел, что мне привезли еды и убрали остатки вчерашнего ужина. Я снова перевел терминал в режим чтения, чтобы дослушать «Первых императоров» Импатиана, но жизнеописание Виктора Севаста оказалось настолько скучным, что я довольно быстро предпочел тишину.

Где-то наверху Валка и остальные направлялись на «Мистраль» под бесформенными статуями фурий наверху башни. Я представил, как они движутся по шлюзу на знакомую территорию. На знакомый корабль, к знакомым людям. Мне хотелось быть с ними и согласиться на предложение Отавии Корво: покинуть это место, бросить дурацкую миссию и никогда больше не возвращаться.