– Ты знаешь, что люди собираются убить твоего хозяина и собратьев, – откуда-то сверху, из темноты закапал голос Кхарна. – Люди будут утверждать, что хотят мира, но убьют вас за столом переговоров. Так у них принято, – говорил он авторитетно, убедительно, однако в его тоне не было обвинения, лишь старческое смирение. – Так они уже поступали.

– Что вы хотите сказать? – требовательно спросила Валка. Забавно, что она сама нарушила молчание, хотя всячески удерживала меня от этого. – Что вы имеете в виду, говоря «так уже поступали»?

– Сагара, все, что я сказал, – правда! – Я вырвался из цепких когтей Валки.

– Я должен вернуться к хозяину и вернуть всех, кого смогу. Если для этого нужно сговориться с yukajjimn, да будет так. – Танаран положило огромную руку на грудь. – Если мы остановим войну, в которой погибает мой народ, да будет так.

Кхарн прыснул со смеху, не открыв рта.

– Занятно, – сказал он. – Баэтан, судьба твоих собратьев меня не волнует. Но ты… ты фигура важная. Твой хозяин не захочет потерять вместе с тобой историю твоего клана. Ты останешься здесь, пока он не прибудет за тобой.

– А мы? – Я почти сбился на крик. – Сагара, я здесь не для того, чтобы просто так отдать пленника.

Я перешел со сьельсинского на чистый галстани, находя силу в знакомых звуках. Я будто слышал, как Гибсон наказывает мне стоять твердо и говорить прямо.

– Мне нет дела до того, зачем вы здесь, – ответил правитель Воргоссоса, обвинительно глядя на меня одним из своих сверкающих глаз. – Можете завтра улетать. Я компенсирую все издержки.

Я не собирался сдаваться.

– Позвольте остаться, пока не прибудет вождь Араната! – Я в мольбе выставил вперед руку. – Мне нужно с ним поговорить. Во имя Матери-Земли, лорд Сагара, ради нашей общей человечности.

– Человечность! – рявкнул Вечный, и я с ужасом заметил, что произнес он это своими губами.

Он сунул руку под плащ и вытащил из закрытой пластинами грудной клетки какую-то трубку. Раздалось шипение. Опершись другой рукой на подлокотник трона, Кхарн Сагара встал, как колосс из океана.

Я и не думал, что он на такое способен.

– Так что насчет нашей общей человечности, Адриан Марло? – произнес он, раскинув руки так, что руины его искромсанного торса предстали во всей красе, а в первую очередь – всасывающий свет черный разъем над сердцем, к которому и присоединялась трубка. Теперь за отсоединившегося от трона Кхарна дышало, тяжело и натужно, втягивая воздух, как плазмомет, какое-то запрятанное глубоко в груди устройство. – Вы принесли войну к моему порогу, утверждая, что это ради мира. Нет.

С ледяной осторожностью он поправил сияющую золотую мантию и сложил руки за спиной.

Я помотал головой, отказываясь признавать поражение:

– Я прибыл сюда с благими намерениями. Не лгал о своих целях. Что бы вы ни думали об Империи и ее интересах, я здесь по своей воле и вопреки желанию имперской Капеллы.

Интересно, когда Кхарн Сагара последний раз удивлялся? Не просто узнавал что-то новое, а испытывал искреннее недоумение? Он раскрыл рот и сощурился, вся стая его глаз обратилась ко мне.

– Против Капеллы, значит? «Все страньше и страньше»[26].

Из темноты вдруг показались люди с обвисшими лицами. Десяток СОПов Кхарна в унылой форме. Их прибытия не предвещал звук открывшихся дверей, как будто они с самого начала стояли за границей пятна света, окружавшего трон Вечного. Они остановились в десяти шагах от нас, не позволяя нам забыть об их присутствии и исходящей от них угрозе.

– Marerosah oyumn baram Tanaran-se o-namshem ba-okarin ne? – спросил Кхарн нашего спутника-сьельсина.

«Говоришь, твое имя Танаран?»

Когда ксенобит ответил утвердительно, Кхарн продолжил:

– У нас для тебя заготовлено место.

– Лорд Сагара, прошу вас! – Я подскочил к нижней ступеньке помоста. – Дайте мне шанс!

Король в желтом взмахнул рукой – твердой как камень.

И, как тогда на городской площади перед серым куполом, СОПы окружили нас. Валка мгновенно подняла руки, показывая, что не собирается сопротивляться.

– Послушайте меня! – кричал я.

Цепкие пальцы схватили меня, потащили прочь. Кхарн молчал. Его взгляд блуждал где-то далеко.

– А если я признаю, что ошиблась? Может, хоть тогда улыбнетесь? – спросила Валка.

Я уже несколько минут молчал – почти как Кхарн. Между нами на столе лежали остатки обеда, который мы обнаружили в дипломатическом номере. Я вспоминал все те вечера и ночи на Эмеше, которые мы проводили в разговорах об археологии, политике и на другие темы. Даже мое мрачное настроение было таким же.

– В чем? – Я отодвинул тарелку.

– В том, что здесь безопасно.

По ее глазам я заметил, что она вспоминает СОПов с железными руками. Я тоже о них не забыл. Прикусив язык, я кивнул, но не улыбнулся.

– Мы ничего не добились, прилетев сюда, – сказала она, не глядя на меня. Ее ясные глаза осматривали тусклую серую комнату, потрескавшуюся бесценную мебель, репродукцию веселой картины за моей спиной.

Выдержав кхарновскую паузу, она посмотрела на меня и спросила:

– Адриан, вы в порядке?

Вопрос застал меня врасплох. Сделав глубокий резкий вдох, я встряхнулся.

– Да-да, конечно, – солгал я, потирая глаза. – Я бы не сказал, что мы вообще ничего не добились. Если бы наши усилия были потрачены впустую, нас бы мигом выслали отсюда. – Теперь мне пришлось коситься на ветхое убранство номера, где ухоженные столешницы и кожаные кресла сочетались с осыпавшимся цементом и обвалившейся штукатуркой стен и потолка. – Возможно, Кхарн планирует устроить обыск на «Мистрале». Думает, что найдет там других пленников, несмотря на уверения Танарана, и одним махом решит все вопросы.

Я помню, что то и дело постукивал вилкой по краю тарелки, когда говорил. Вилка тихонько звякала, словно сбившийся с ритма метроном.

– Мы не под стражей, – заметила Валка. – Я могу чувствовать его дронов, и поблизости их нет.

Я надеялся, что она права. Устав от моего стука, Валка забрала у меня тарелку и вместе со своей поставила на тележку. Когда она повернулась боком, я обратил внимание на ее профиль в свете стеклянной лампы. По-королевски горделивый, похожий на профиль императрицы Титании Августы, еще украшающий имперские хурасамы. Уже не в первый раз я подумал, что мужчины могут разбиться о нее, как корабли о скалы. Но чувство прошло мгновенно, ведь плохое настроение по природе таково, что заставляет человека думать об одной неприятности за другой, и, увидев Валку в таком свете, я вновь вызвал из глубин сознания образ Джинан.